— С учетом того, что я единственный в своем роде кровожадный монстр-убийца, моральная сторона вопроса тебя интересует?
— Не слишком, я думаю.
— В основном, как я уже говорила, перебивалась кошельками тех, кого убивала. Когда нужны были суммы покрупнее — надевала декольте поглубже и искала клуб или казино посолиднее.
— Ты крутила толстосумами, чтобы раздобыть денег?
— Ну да, капля женского очарования, щепотка гипноза — и эти алчные свиньи были готовы бросить к моим ногам все, что бы я ни попросила.
Шон издевательски рассмеялся.
— А ты повзрослела, Саммерс. Научилась вести себя, как первосортная стерва.
— Надеюсь, это был комплимент. Иначе я тебе ухо откушу.
— И куда ты направилась?
— Я села на ближайший рейс, который привез меня в какие-то русские дебри. Собачий мороз и лес, насколько взгляда хватает. Приличных заведений — ноль на массу, но и отбросов, шарящих ночью по подворотням в поисках моих зубов, оказалось куда меньше. Когда видишь Россию на карте, то понимаешь, что она большая, но когда попадаешь туда, то осознаешь, что она чертовски огромная. Бесконечная! Она похожа на большую пачку «Скиттлс».
— «Скиттлс»?
— Ага. Она очень яркая и пестрая. Города кажутся пресными и серыми, но люди, нравы, культура и… природа. Это просто завораживает. Но она так… пустынна? Огромная территория с огромными потенциалами, но практически не обжитая. Потратив чертову тучу времени, я добралась до Китая, уже изнывая от голода. Несколько часов из одной страны в другую — и пустыня превратилась в муравейник, в котором никому ни до кого нет дела. Все толкаются, спешат куда-то, не отрывая носов от смартфонов. Место, где можно действительно почувствовать себя одиноким в толпе. А потом я добралась до него. До края света. Ведь за ним я увидела собственную спину, убегающую от своей жизни. В Японии было легко затеряться. Страна похожа на один большой космический корабль. Нигде в мире я больше не видела ничего подобного. Там, в горах, я встретила Мэй. Оборотня, превращающегося в лисицу, там их называют кицунэ, вроде. Она вела тихую одинокую жизнь. За все недели, которые я там провела, она так и не рассказала мне свою историю. Лишь постоянно повторяла, что я должна научиться гордиться своей исключительностью. И то, что таких, как я, больше нет, не делает меня уродом. Но в тонкости моего меню я девушку, естественно, не стала посвящать. Вряд ли она оставалась бы ко мне так же добра. Она была похожа на паука: всегда чем-то занята. Плела корзины, шила что-то из шелка, рисовала или вышивала причудливые цветы на подолах своих кимоно.
— Может, как пчела?
— Нет. Пчелы суетливы. Их трудолюбие спешное. Они без конца мечутся от цветка к цветку, жужжат и создают эффект хаоса, хотя это не так. Паук же просто неспешно плетет паутину. Ему некуда торопиться, и он с трепетом перетягивает каждую ниточку, создавая шедевр. Как и Мэй. Я видела, как она пользуется силами, похожими на гипноз вампиров. Видела, как она разжигает костер, рисуя пальцами причудливые узоры в воздухе над поленьями. Что-то тяготило ее душу, и это было видно в черных глазах. Но она молчала, а я не настаивала.
Я снова остановилась, перебирая в памяти дни в горах с кристально чистым ледяным воздухом. Среди ручейков, вылизывающих камешки до гладкости жемчужных бусин. Среди шелеста необычных деревьев. Среди витающего в воздухе умиротворения, бликующего в солнечных лучах. Мысли о том, что и там я не смогла найти постоянного пристанища, обвилась вокруг моей шеи тугим узлом. Родина садов для медитаций и легенд о том, как гармония с собой и своей душой приводила героев к великим победам, не смогла привести меня к гармонии с моим демоном. Да и стоило ли его вообще воспринимать, как нечто обособленное? Ведь он — это я. То, чем я стала. Оборотни и вампиры схлестнулись в беспощадной схватке в моей крови на остатках того человеческого, что дал мне отец. И их война рвется наружу, захлестывая все новые и новые души смертных в эту бесконечную бойню. В Японии демон исхудал и озлобился, и с каждым днем сдерживать его становилось все сложнее. Я распрощалась с Мэй и вернулась в Токио, где пришлось покормиться, чтобы сохранить контроль над собой. Как бы ни было от этого паршиво, но Верховные оказались правы. Гибриды — вечные рабы своей жажды и неконтролируемой агрессии. И против фактов не попрешь, как бы ни хотелось.
— Чего замолчала-то?
Голос Шона выдернул меня за шкирку из моих раздумий.
— Дальше ты все знаешь. Я вернулась в Штаты, ведь сколько бы я ни убегала, Земля-то круглая. Я бы вернулась к начальной точке рано или поздно.
— Надеюсь, ты не планируешь сделать еще один круг вокруг планеты, чтобы убедиться в этом окончательно?
— Не думаю, что есть необходимость. Мне придется просто принять себя или покончить с собой, — хохотнула я.
— Идиотина.
— Эй, следи за словами. Я могу надрать тебе зад, если не лучше, то точно не хуже, чем два года назад.
— А зубы-то молочные поменялись уже?
— Гаденыш.
— И тебе это нравится.
Я перелезла через стол и уселась на его коленях, обвив шею руками.
— Допустим, что да.
Я прильнула к его губам. Сначала мягко, словно спрашивая разрешения, а потом так же горячо и жадно, как отвечал Шон. Он подхватил меня на руки и отнес обратно в кровать.
Этот номер еще не один час был свидетелем того, как мы изголодались по прикосновениям друг друга. Горничным придется знатно постараться, чтобы замести следы нашей встречи.
***
Я снова проснулась среди ночи. Воющие, молящие о пощаде и вырывающиеся тела в объятиях смерти, посредником которой я стала, будут сниться мне до конца жизни. Смахнув с лица прилипшие пряди, я посмотрела на мирно спящего рядом оборотня. На часах без десяти четыре утра. Ложиться смысла не было и я решила пойти и купить что-нибудь из еды в круглосуточном магазине в двух кварталах от отеля.
Маркус Морель — пузатый мексиканец с дурацкими черными усиками, вечно воняющими остатками кетчупа и горчицы — был один из немногих, кому хватало смелости не закрываться на комендантский час. Власти города, видно, дали добро, так как патрульная машина еще ни разу не остановилась у входа в открытый магазин. Я набрала продуктов и уже стояла на кассе, когда почувствовала смутно знакомый запах. Я пыталась притянуть за хвост дрейфующее на краю сознания воспоминание, но не смогла. Дурацкое прескевю дразнило мои рецепторы, как назойливое перо, щекочущее кончик носа.
Я вышла на пустынную улицу, пытаясь определить источник этого запаха, но он ускользал от меня, как отголосок сна ранним утром. Пока я водила носом, пытаясь его поймать, в переулке кто-то что-то разбил. Инстинкты подняли тревогу. Будь это бездомный, случайно разбивший свои драгоценные бутылки, то из переулка послышался бы шквал отборных ругательств с каким-нибудь неместным сленгом. Но нет. Звон стекла стих, и снова повисла тишина. Лишь звук далекой полицейской сирены нарушал это тревожное безмолвие за углом. Я медленно поставила пакет с продуктами на землю и аккуратно подошла к стене здания, заглянув за угол.
Что-то копошилось возле мусорного бака спиной ко мне. Что-то смутно напоминающее человека. В мгновение, когда он повернул ко мне лишенный всякого разума взгляд, я услышала щелчок за спиной. Не успела повернуться, как меня ударило сотнями электрических разрядов, вонзающихся под кожу, как раскаленные спицы. Мерцающее напряжение не давало сосредоточить взгляд на стрелявшем. Я взвыла от болезненных судорог в мышцах. Ничто не могло помочь сконцентрироваться. Была лишь боль, рвущаяся с криком от нескончаемых цикличных ударов электричества. Силы быстро иссякли и сознание погасло, так и не вырвав ничего из окружающей картины.
Глава 10. Паршивенький сталкерский роман (от лица Шона)
Когда я проснулся, Стеф не оказалось рядом. Запах еще свежий: ушла меньше часа назад. Телефон на столе. Куртка висит на стуле. Она явно недалеко ушла. Я быстро принял душ. Оделся. Ее все не было.
С тем, как слабел ее запах в номере, крепчала моя уверенность в том, что стоит начать волноваться. Не могла же она снова сбежать?