- И позволила ему полюбить тебя? Аманда глубоко вздохнула.
- Наверное, я должна была остановить его. Остановить себя. Не знаю... Он стал присылать цветы мне в комнату, пытался встретиться, когда у меня выпадала свободная минута. В общем, я наконец поняла, что дело тут не просто в хорошем отношении, в доброте, а в том, что он пытается "серьезно ухаживать за мной", как раньше говорили. Это испугало меня, и тогда я подумала: ведь этот добрый человек не знает, что я ношу в чреве ребенка от другого хорошего человека. И рассказала ему все... Конечно, я была уверена, что на этом наше знакомство окончится, и заранее горевала, потому что так нуждалась в друзьях. Он выслушал меня, не прерывая, не задавая вопросов, не выражая осуждения. Когда я замолкла и дала волю слезам, он взял меня за руку и сказал... До сих пор помню слово в слово. "Будет лучше, Мэнди, - сказал он, - если ты выйдешь за меня замуж. Я смогу позаботиться о тебе и о ребенке". Такими были его слова.
Слезы беспрерывно текли из глаз Шаннон, когда она повернулась к матери, лицо которой тоже было в слезах. Но в голосе дочери по-прежнему звучало холодное недоверие, когда она спросила:
- Все было так просто, как ты говоришь? Это правда?
- Да, потому что он полюбил меня. По-настоящему. Когда я поняла это, у меня стало еще тревожней на душе. И я, конечно, отказала ему. Думала, он говорит так больше всего из жалости, в силу своей доброты или каких-то еще чувств, которые только в книжках и описываются, а в жизни никогда не бывают. Мелькнула даже мысль: может, он вообще немного того, не в себе. Но он настаивал. Ах, как он настаивал... - Легкая улыбка чуть обозначилась на ее бледных губах. - Даже когда я разозлилась и крикнула, чтобы он оставил меня в покое, он продолжал настаивать. Наверное, я была как скала, а он... он словно волна, которая упорно и настойчиво подтачивает камень, пока тот не поддастся. Он дарил мне детские вещи. Можешь представить себе мужчину, который ухаживает за женщиной, преподнося ей пеленки и соски для ее будущего ребенка?! А в один прекрасный день пришел и сказал, чтобы я отдала ему свои водительские права, он перерегистрирует их. Я сделала это и через два дня обнаружила, что мы с ним состоим в браке.
Она бросила на дочь острый взгляд, предваряя непременный вопрос.
- Не стану обманывать тебя и говорить, что любила его. Тогда - нет, просто чувствовала расположение и огромную благодарность, которую этот человек заслужил. Его родители были, конечно, в панике. Так я думаю. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Они погибли, бедные, в автомобильной катастрофе. Мы остались вдвоем с ним. И еще - ты. Я дала самой себе клятву быть ему хорошей, верной женой и перестать думать о Томасе. Но последнего выполнить не смогла. Только через много лет я поняла, что нет никакого греха в том, чтобы помнить первого человека, которого полюбила, и что память о нем вовсе не означает неверность мужу.
- Мужу да, но не отцу... - выговорила Шаннон омертвевшими губами. - Он всю мою жизнь был твоим мужем, но не моим отцом.
- Он был твоим отцом! - Впервые с начала этого долгого разговора почти монолога - в голосе Аманды послышались повелительные нотки. - Не смей думать и говорить по-другому!
- Ты сама только что заговорила по-другому, - с горечью сказала Шаннон. - Открыла мне впервые такое...
- Он любил тебя, когда ты была еще вот здесь! - Слабым движением руки Аманда указала на свой живот. - Принял нас обеих без колебаний и сомнений. Без попреков или гордости за то, что совершил не совсем обычный поступок. Сейчас она говорила быстрее, насколько позволяла усиливающаяся боль. Словно хотела обогнать ее. - Я уже сказала: меня мучило чувство стыда перед этим человеком, кто чуть ли не в один миг так круто изменил мою жизнь... Нашу с тобой жизнь... Стыда за то, что не могу ответить любовью на его любовь... Потом ты появилась на свет, и я увидела, как он был рад этому, как осторожно, с большой нежностью держал тебя в своих огромных неуклюжих руках, словно ты была сделана из стекла. Я увидела это, и во мне проснулась любовь. Я полюбила его, как только может женщина любить мужчину. И люблю. С того самого дня и до сих пор. Он твой отец. Он тот, кем хотел быть Томас, но не мог. И если мы о чем-то жалели с Колином, то лишь о том, что у нас больше не было детей, которые бы могли принести нам ту же радость, что и ты, Шаннон...
- Считаешь, мне легко принять все это? - В голосе Шаннон звучала злость, за которой она старалась скрыть истинные чувства: безграничную печаль и горе, охватившие душу. Женщина в постели на какое-то мгновение стала ей чужой, как, впрочем, и она самой себе. - Думаешь, это ничего не меняет в моей жизни?
- Думаю, тебе нужно время, чтобы понять и принять. Поверить, что мы оба любили тебя. Всегда.
Тихие слова матери потрясали сильнее грома. От ее привычного мира остались лишь руины. Все, чему она верила сама и говорила другим, все мысли, слова, поступки оказались фальшивыми, мнимыми. Невольный маскарад, нечаянное актерство.
- Принять?! - почти крикнула она. - Что ты переспала с женатым человеком, забеременела и потом выскочила замуж за первого встречного, лишь бы выкрутиться из положения, в какое попала! Принять обман и ложь, которыми ты окружила меня с рождения?!
- Твоя злость оправданна, - тихо сказала Аманда, нечеловеческим усилием подавляя в себе боль - телесную и душевную.
- Злость? Ты считаешь, то, что я услышала сейчас, может вызвать только такое примитивное чувство?! Господи, почему ты так поступила?! Как могла скрывать от меня все эти годы? Заставлять верить, что я та, кем никогда не была?!
- Ты всегда была и осталась самой собою, - с отчаянием прошептала Аманда. - Колин и я поступили так, как считали лучшим для тебя. Мы ждали... выбирали момент, чтобы сказать, и так и не собрались. Мы...
- Раздумывали, да? - Она еле сдерживалась, сама в ужасе от появившегося жестокого желания схватить за плечи это слабое, тщедушное существо и основательно потрясти его. - Как удобней - в среду или, может, в пятницу рассказать Шаннон, что она появилась на свет в результате малюсенькой ошибки, произошедшей на западном побережье Ирландии? Открыть эту пустую, ничего не значащую тайну или подождать еще немножко? Раздумывали!