Врач сняла с руки Юлии манжет и выбросила кусочек ваты и одноразовый шприц в маленькое ведро, стоявшее у раковины.
— Точную причину мы сможем узнать только после операции и вскрытия плода, если вообще узнаем. Пока ясно только одно: никто не виноват в том, что произошло. Никого ни в чем нельзя упрекать. — Она направилась к двери. — Но теперь я настоятельно должна просить вас, господин Пальмер, оставить вашу жену одну. Госпожа Пальмер, вы должны сейчас отдохнуть. Было бы замечательно, если бы вы смогли немного поспать. Мы придем за вами, когда все будет готово.
Когда несколько позднее Юлию вывозили из палаты, она была уже в оцепенелом состоянии. Она смутно видела Роберта, когда ее провезли на каталке по коридору. Она хотела сказать ему что-то успокаивающее, но была не в состоянии произнести ни слова. У нее не получилась даже улыбка.
Юлия пришла в себя уже во второй половине дня. В палате было сумеречно. Шторы были задвинуты и горел ночник. Она приоткрыла глаза, увидела Роберта, который сидел на ее кровати, глубоко погруженный в свои мысли, и снова закрыла глаза.
Она потеряла ребенка, ребенка, которого в самом деле совсем не хотела. Так почему же ей так плохо и одиноко сейчас? Внутри нее была огромная пустота. Если бы она сознательно решилась на аборт, тогда, по крайней мере, она могла бы сказать себе, что настояла на своем. Но то, что случилось сейчас, было настоящим ударом судьбы. Что-то в ее жизни не удалось, и она даже не могла плакать, как когда-то на похоронах матери.
Бедный Роберт! Как должно быть это потрясло его. Глядя на мужа, Юлия особенно остро чувствовала муки совести — ведь именно она не хотела этого ребенка. Ради Роберта она должна была бы радоваться будущему ребенку, но она просто не могла тогда этого делать. В ней нарастало ощущение своей собственной женской несостоятельности.
Юлия открыла глаза и посмотрела на Роберта. Он сидел весь осевший, положив локти на колени и опираясь головой на руки.
— Любимый мой! — произнесла она. Это был лишь слабый шепот.
Но все-таки Роберт услышал. Он выпрямился и посмотрел на нее.
— Не печалься так, Роберт! У нас еще будут дети!
Он взял ее руку и глубоко вздохнул.
— Но не скоро, Юлия, — ответил он со слезами в глазах, — не скоро.
12
Многое изменилось в отношениях между Юлией и Робертом после этих событий. Они стали бережнее относиться друг к другу. Хотя оба ни в чем не могли упрекнуть себя, уколы совести все-таки постоянно возникали, и они ничего не могли поделать с этим. Радости жизни словно потускнели для них.
Через несколько лет Роберт получил на работе повышение и перевод в Ратинген. Прекратились его ежедневные долгие поездки на работу и обратно. Они отпраздновали новое назначение Роберта. Оба понимали, что теперь было бы значительно проще завести ребенка, хотя для Юлии пока оставался еще некоторый риск, но при желании, все можно было разумно организовать. Сама Юлия была готова к тому, чтобы осмелиться на новую попытку, но на этот раз именно Роберт отказался от этой мысли.
— У нас же все хорошо сейчас, все так как есть. Разве ты не счастлива?
— Конечно, — подтвердила Юлия. Она почувствовала, что Роберт еще не смирился с потерей первого ребенка и не хотел идти на следующий риск.
— Страшно вспоминать, но ведь я чуть не потерял тебя, — сказал он Юлии как-то в минуту нежности.
Юлия пыталась объяснить ему, что речь не идет о ее жизни, но не смогла переубедить его. На самом же деле ее самую пугала мысль, что она опять будет носить в себе больного или уже мертвого ребенка. В тот раз они не знали ни причину неудачи, ни то, кто это был — мальчик или девочка.
Главным в жизни Юлии продолжала оставаться работа. Ей доставляло удовольствие ломать голову над тем, что войдет в моду следующей осенью, зимой, весной или летом. Цвета и формы, длина юбок и жакетов, ширина брюк и их покрой менялись беспрерывно, а с ними и прически. Это было подобно танцу масок. Каждый сезон следящие за модой девушки и женщины преображались так же, как и сама Юлия, создавая перед зеркалом свою новую внешность, превращаясь в новый типаж и становясь еще более очаровательными. Макияж играл большую роль в создании этих образов: мальчишеский или подчеркнуто женственный, спортивный или утонченный, нежный или строгий.
Хотя Роберт утверждал, что он абсолютно не восприимчив к уловкам моды, Юлия не верила ему. Она видела явное одобрение в его глазах, когда она, тщательно приготовившись, демонстрировала ему себя в новом стиле. Правда, в последние годы она делала это только в тех случаях, когда им предстоял какой-нибудь необычный визит, или же они просто собирались вдвоем выйти куда-то. Дома Юлия любила одеваться максимально удобно и в этом следовала примеру Роберта, который был вынужден на работе носить пиджак и рубашку с галстуком и поэтому дома наслаждался тем, что мог в своих собственных стенах одеваться свободно и непринужденно.