— С кем? — отец не знает, о чем говорит сын.
— Чон Чонгуком, — одними губами шепчет блондин. Он ставит ступни на стул, подгибая ноги, прячет их под широкую толстовку.
Теплота одежды заставляет вспомнить, что эту толстовку ему подарил Чон. В груди что-то вновь ломается. Хочется зарыдать, скрыться с глаз родителей, остаться навсегда одному, чтобы не чувствовать эту боль.
Пока сын молчит, родители переглядываются, вспоминая семью Чон, которая дала деньги на операцию.
— Как вы познакомились? — Отец помнит, что женщина в черном костюме дала обещание, что её сын никогда не подойдет к Паку, не будет его тревожить. Она передала его искренние извинения и деньги на ампутацию.
— Это имеет значение? В танцевальной студии. Он видел моё выступление на льду в марте.
Пак всё понимает. Ту любовь, что он так отчаянно ищет, не найдет. Что потерял, не обретет вновь. Но до сих пор где-то в глубине души он держится за это желание. Сейчас это желание испаряется вместе с вновь уходящим Чонгуком. Почему он каждый раз уходит? Его настолько пугают отношения с Паком, и он не уверен в своих силах?
Теперь Чимин чувствует вину. Он не принимал помощь, хотя отчаянно желал её. Чувствует опустошённость от того, что своими действиями давал понять — Чон ему не нужен. Может, поэтому он ушёл от него?
— Вот как, — после продолжительной паузы тихо говорит отец.
— Ты можешь выйти на пару минут? Садись пока на диван. Мы с отцом поговорим, — мать беспокоится о сыне, но ей нужно кое-что обсудить с мужем.
— Конечно, — Пак-младший аккуратно встает и, прихрамывая, уходит в зал.
На диване лежит сумка, про которую он вовсе забыл и на автомате носил её с собой. Вспоминает важную деталь и подбегает к ней, вытряхивая содержимое на мягкий ковёр.
Среди вещей в глаза бросается розоватая обложка диска. Сердце ускоряется. От усталости парень падает на колени.
Это фото Чон сделал, когда они гуляли по парку, похожему больше на лес. Тогда Пак разрыдался — уже не помнит от чего. Но он помнит взгляд Чонгука в этот момент.
Нежность, забота, любовь, граничащая с поклонением Чимину, как самому совершенному и любимому человеку во всей вселенной. Теплый взгляд, лёгкая улыбка на уголках губ. А затем щелчок фотоаппарата.
Он поднимает взгляд, наполненный слезами. Перед ним стоит мама. Она протягивает ему руку, помогая встать с колен. Чимин резко делает к ней шаг и всем телом вжимается в тепло тела родного человека.
— Всё будет хорошо, — слышит теплый голос отца рядом, а затем чувствует родные руки на своих плечах.
— У тебя есть вопросы? — мать усаживает сына на диван, пока отец собирает разбросанные вещи обратно в сумку.
— Да. Почему вы мне не рассказывали о том, что произошло после аварии? — ему вновь холодно, поэтому опять кутается в свою толстовку.
— Мать Чонгука сказала, что он не побеспокоит тебя. Мы не хотели, чтобы ты пересекался с ним.
— Поэтому удивились твоим словам сейчас, — продолжил отец, садясь на кресло рядом.
— Он не виноват. Ему в суде сказали, что это вина тех, кто чинил машину. Тогда почему вы не хотели, чтобы мы пересекались? — шепчет парень, смотря на маму, которая теряется от слов сына и не скрывает этого.
— Мать Чонгука сказала, что нам не нужно подходить к нему, так как он не в лучшем состоянии. И что он извиняется и дает деньги на операцию, — говорит отец.
— А вы знали, что он… — Чимин чувствует неожиданный прилив агрессии.
Эта ситуация выводит его из себя. Кем возомнила себя эта Монкут? Почему она отвечает за поступки совершеннолетнего сына?
— Он думал, что я умер. Знали? — продолжает вопрос, сжимает кулаки. Крепко стискивает челюсть, практически прикусывая себе язык. Зажмуривает глаза, чтобы хоть как-то сдержаться от злости на женщину, про поступок которой ему рассказал Сокджин.
Сидя в больнице под успокоительным, данная ситуация никак не коснулась его нервов. Сейчас же эмоции возвращаются с большей силой. Хочется кричать и защитить Чонгука, который оказался в ловушке токсичных отношений, но знает, что он не поможет от них избавиться. Бессилие ещё больше начинает злить.
— Нет. Мы думали, что… — отец останавливается. Он понимает, что сейчас защищает мать Чонгука, которая нагло обманула всех.
— Извини, мы не знали, — мать прижимает к себе Чимина, который начинает громко рыдать, захлебываясь в своих эмоциях.
***
Поздно ночью Чон добирается домой на такси, так как метро уже не работает, а в парке становится холодно.
Одинокая квартира встречает его тишиной, от которой даже становится не по себе.
Пугающая тишина дома преследовала его с момента переезда в Сеул. В начале были слышны шаги горничных, но затем и они исчезли, после того как мать наорала на уборщиц из-за шума. В дни, когда Монкут была зла, сын даже не приближался к ней. Но затем эта злость стала выплёскиваться и на мальчика из-за плохой учебы, поведения в школе, лишних перемещений по дому. Поэтому отец стал умолять отпустить его в кружки по спорту и другие места. Чонгук расслаблялся вне дома, а в особняке был начеку.
После тринадцати лет стал замечать, как начал прислушиваться к шагам: строгий, громкий — мама, а значит надо не шуметь, размеренный, слегка хромающий — отец, значит можно подойти к нему и поговорить пока нет матери.
Когда он всё же переехал и стал снимать квартиру, первое время тишина пугала ещё больше. Если в особняке были такие дни, значит про него забыли, значит близким было не до него.
Через какое-то время он привык, смог расслабиться. А затем появился Чимин, который иногда ночевал у него. Он включал телевизор фоном, музыку, иногда напевал себе под нос и гремел посудой. Чон радовался этим звукам больше всего: не нужно было шугаться, прятаться под одеялом, как это было в доме родителей.
Но и этот звук тоже пропал.
Чон устало садится на диван и включает телевизор.
Там идёт дорама, которую иногда смотрел Чимин.
— Смотри, Чонгуки! Они такие милые, прям как мы с тобой, — радостно восклицает Пак, притягивая к себе парня, который сидит за ноутбуком и пытается отредактировать фотографии. Он пытается растормошить младшего, говорит посмотреть дораму, которая идёт по телевизору. Смеётся, когда Чон целует его в щёку и просит не мешать.
На экране всё та же парочка. Они целуются и обнимаются, сидя в кругу близких. В титрах виднеются слова «Конец. Спасибо за просмотр!». Чон задумывается: а смотрел ли Чимин сейчас эту серию? А что он делает сейчас? Он дома или куда-нибудь уехал?
Грусть давит на грудь. В голове тысяча вопросов, на которых нет ответов.
Вспоминает недавние слова бабушки. Он действительно не любит себя настолько, что отпугнул этим Пака? Тогда почему это произошло?
— Знаете, Чонгук. Как бы вам это сказать, — Тэхён поправляет свои очки и смотрит на клиента.
— Говорите, как есть, — жмёт плечами Чонгук, сидя в кресле напротив.
— Все проблемы исходят от родителей. Всё во взрослой жизни зависит от вашего окружения в детстве, от поведения родных: любили ли они вас, как вы их, поддерживали ли в трудные минуты или давили на вас эмоционально. Я не могу судить полностью о вашем детстве с ваших слов, но задумайтесь. Любила ли вас мама по-настоящему?
Чон вспоминает слова психолога, к которому случайно попал по настоянию своего преподавателя по экономике. Он помнит, как тогда не мог вспомнить поведение матери. Но сейчас пазл в голове складывается полностью.
Её поведение всегда было странным. В начале она души не чаяла в своем мальчике, но позже, когда сын стал напоминать мать мужа, стала принижать его. Монкут заставляла слушаться её, подавляла желания мальчика, который просто хотел спокойно жить. Она вгоняла его в рамки наследника богатой семьи: должен быть в топе школы по учебе, должен учить экономику со старшей школы, должен поступить в СНУ на экономиста. Слово «должен» мальчик слышал в своей жизни больше, чем слова поддержки. Поэтому во взрослой жизни, даже когда смог физически вырваться из особняка, говорил сам себе «ты должен». А кому он должен это? Для кого он так старается? Ответ разбивает сердце.