Никому. Он никому ничего не должен.
Его жизнь была пустой до знакомства с Чимином. Ведь именно он показал, что любить свою профессию это хорошо, что прислушиваться к мнению окружающим, но делать по-своему — замечательно.
Пак хоть и был сдержан в рамках, но всё равно продолжал идти по своему пути. Ему тоже говорили «ты должен бросить танцы», но тогда бы они с Чоном не пересеклись, и парень бы не выучил урок: жить по своим правилам — это правильно, нельзя ставить ограничения, подчиняться кому-либо, потому что это может испортить всё.
Пока Чон гнался за деньгами, которые помогают выживать в одиночку, он, как его мать, забыл об окружении. Он перестал опираться на чью-либо помощь. А ведь навык принимать подарки, принимать помощь и благодарить — важный навык выживания в социуме. Чимин показал это Чонгуку. Только так Пак смог сохранить рассудок и продолжать двигаться дальше, к мечте, даже после аварии.
От потери Чимина сердце Чона разбивается на осколки. Ведь это был хороший хён, практически единственный близкий человек, который поддержит; который подскажет, как надо любить себя и свою жизнь.
Как он вновь мог расстроить любимого? Как вновь мог сбежать, хотя говорил, что не бросит? Ответ скрыт лишь в одном — зависимость от матери.
Чон вспоминает, как отказывался от интересных ему проектов, чтобы не навредить статусу Монкут. Живя отдельно, сын всё равно чувствует давление от денег родителей. Ведь у богачей, по мнению общества, не может быть плохого сына. Чонгук, по мнению «друзей» матери, должен стать наследником. Какие танцы? Какие показы мод? Он же экономист — пусть бросит все дела и вернется в университет.
Но кто создал такой статус? Монкут. Родители у Чимина тоже богаты, но почему-то их сын может заниматься любимым делом, а Чон нет.
Да и отец не против его занятий, хотя в какой-то степени стоит выше своей жены по статусу.
Чонгук берет телефон в руки и набирает сообщение отцу, спрашивая, где они живут. Он не отслеживал их переезды, поэтому не знает, куда ехать с утра, чтобы поговорить с матерью.
После отправки выпивает снотворное, чтобы спокойно уснуть. И после ответа отца он засыпает с твердыми намерениями на завтра.
***(читать при желании под Agust D — The Last)
Огромный особняк пугает своей идеальностью, как и хозяйка пугает своё окружение. Подчиненные Монкут всегда считали её самим совершенством, они завидовали её жизни и семье. Но они не знали, насколько начальница прогнила изнутри.
Эту гниль парень чувствует за версту от дома. Район такой ухоженный, что всё блестит до противного скрипа. Во дворе закрытой территории нет детей, нет мамочек, которые играют с ними, а стоят лишь машины, которые стоят миллионы, и ограды, которые пугают Чонгука ещё с детства.
— Здравствуйте. Что вам нужно? — Чон слышит незнакомый голос через домофон. Похоже, это горничная, и она не знает о существовании сына семьи. Замечательно.
— Мне нужна Чон Монкут. Это её сын, — по ту сторону слышит голос матери, которая говорит женщине не открывать.
— Откройте, матушка. Что же вы так, — Чон больше не может сдержаться и начинает играть, как и противная хозяйка особняка когда-то.
Ещё с утра, после пробуждения, Чонгук не чувствует ничего, кроме злости. Он понимает, что нельзя чувствовать это к матери, но больше ничего не может. Она испортила ему жизнь, она испортила ему отношения с Чимином, которые должны были быть идеальными и стать опорой для обоих.
Сын больше не может терпеть давления этого паразита в своей жизни и начинает громко стучать в калитку.
— Ну же. Открой, ты же не хочешь, чтобы это увидели соседи, — специально давит на больное.
— Открываю, — холодный голос матери сопровождается звуком открытой двери.
Парню всё равно на двор, который кажется огромным. Он с каждым шагом чувствует, как становится похож на мать, как на лице появляется та же мимика: сжатая челюсть, взгляд, пробивающий насквозь, и язвительный тон. Сейчас злость превышает все нормы, и хочется кричать и кидаться вещами, но он держит себя в руках.
Чонгук никогда не чувствовал себя так отвратительно, и никому не желает испытать то, что у него сейчас на сердце.
— Привет, матушка, — наконец входит в просторный холл особняка и специально делает глубокий поклон. Больше никогда в жизни он не сделает это перед матерью.
— Ой, мой сынок. Что же привело тебя сюда? — Монкут принимает правила.
Игра началась.
— Захотел попроведовать тебя. Как живётся? Бриллианты ещё не давят на шею? — смотрит на ключицы матери. Это колье висело тогда на ней в больнице.
— Ой, хорошо, что ты пришел. Я так рада тебе, сынок, — голос Монкут притворно-радостный. Она машет рукой горничным, бросая злой взгляд на женщин, чтобы те ушли в сад.
Хозяйка до сих пор не понимает, почему к ней пришел Чонгуку, ещё и с самого утра.
— А я-то как рад тебя видеть, — Чон продолжает сдерживаться. Ему слухи о плохом поведении не нужны, поэтому ждёт, когда дверь за прислугой закроется.
Он не разуваясь проходит вглубь. Подходит к матери.
Шея парня напряжена. Челюсти всё так же сжаты. Пальцы немного потеют, а лицо краснеет от злости.
— Очень рад, — видит краем глаза, как кто-то из прислуг пытается подсмотреть, приоткрыв дверь. Он наклоняется к матери и обнимает.
Мокрые ладони скользят по шелку халата женщины. Резкий запах духов начинает душить и бьёт по голове, которая ноет с самого утра.
Монкут в это время и вовсе теряется. Такое поведение сына заставляет задуматься. Она пытается понять его, но тут же оказывается прижатой к стене, к которой пятилась, пока слышала стук каблуков сына по паркету.
— Знаешь, почему я пришёл? — Чонгук всё ещё держится, но последняя разумная мысль покидает его, когда видит взгляд матери, в котором читается непонимание происходящего и страх.
— Нет, — она не лжёт и в замешательстве смотрит на сына.
— Однажды, — он замолкает на секунду и оглядывает бриллианты на шее. — Ты сказала, что я мёртв, — хватает её за ворот халата, крепко сжимая ткань в покрасневших пальцах.
— Когда? — женщина правда не помнит. Когда она злится, разум застилает пеленой, а потом и вовсе ничего не помнит.
— Четыре года назад. Ты сказала, что заберешь у меня всё, — Чон хлопает ладонью по стене около её плеча.
Мать вздрогнула, но вида не подала, продолжая упрямо смотреть в узкие от злости зрачки сына.
Она всё ещё пытается понять, что ему надо. Но в глазах напротив видит только ярость. И только после этого вспоминает прошлое и как ей пришлось соврать, чтобы выйти из ситуации без последствий для семьи. Пусть страдает невоспитанный сын, чем её репутация.
— Ну с кем ни бывает, — говорит она спокойно, хотя голос под конец дрогнул от усмешки.
— Повтори это. Повтори свои слова, которые ты сказала тогда мне, — рука на халате начинает дрожать, через тонкую ткань чувствуется холод бриллиантов. От этого становится мерзко на душе. Он ненавидит эту женщину, хочет раздавить её прямо сейчас, чтобы ситуация перестала мешать ему спокойно жить.
— Что повторить? Давай забудем это недоразумение, — она чувствует, что, если не успокоить сына, он сможет задушить её. Глубоко в душе страх берет верх, хоть снаружи женщина усмехается от поведения сына. Ведь он так похож на неё. Как две капли воды.
— Ты называешь свою ложь недоразумением? Моя сломанная жизнь — это всего лишь недоразумение? — голос срывается на истерический тон. Глаза Чонгука дёргаются, в них видны слёзы, которые вот-вот начнут стекать по лицу.
Он наклоняется к матери, всматривается в темные глаза, пытаясь найти хоть каплю разумности и сожаления. Но там ничего нет.
Ярость душит сердце. Похоже, спокойно не поговорить с этой бессердечной женщиной, потому что она ничего не хочет слушать.