Он отступил, словно давая загнанному в угол животному пространство, чтобы не испугать его.
— Ровена хотела, чтобы ты стала такой, какой она хотела тебя видеть, — в конце концов ответил он. — А я хочу, чтобы ты была такой, какой ты хочешь видеть себя. И это не то, что я вижу перед собой.
— Ты понятия не имеешь, чего я хочу. Твои умозаключения ошибочны. Делай тату, или я ухожу.
Ещё один оценивающий взгляд.
— Помойся, и я сделаю татуировку.
— Прекрасно. Где тут ближайшая ванная?
Ей нужна эта татуировка.
Не потрудившись ответить, он повернулся к двери.
Она пошла следом, злясь от того, что у него есть что-то необходимое ей настолько, что она вынуждена следовать за ним. Злясь от того, что она была на взводе настолько, что у неё рука дрожала, когда она поправляла меч, чтобы он не мешал ей пройти сквозь дверь.
А ещё она злилась, потому что он прав.
Она убивала сегодня с яростью.
Она заигрывала со смертью, как с любовником, ища выход эмоциям. Если бы она действительно хотела помочь Дублину наиболее логичным и эффективным методом, то она отправилась бы к инспектору Джейну, заключила бы с ним новый союз и очистила бы его переполненные клетки, давая сотням Стражей возможность наполнить их снова, что привело бы к уничтожению ещё большего количества врагов. Но эффективный метод был ей не по душе, не хотелось ей методично отрубать головы тем, у кого в глазах застыло поражение. Было в пылу охоты нечто, чего она страстно жаждала.
У неё не было никакого желания анализировать мотивы, которые казались такими понятными во время прошлого полнолуния, а теперь же норовили ранить её своими осколками за каждым поворотом.
Она молча следовала за ним, потому что на всё пойдёт и что угодно сделает ради того, чтобы заполучить эту татуировку.
— Спусти джинсы.
Опустив голову на руки, сложенные на спинке стула, Джада даже не шелохнулась.
— Сделай её поменьше. Сильно сомневаюсь, что она должна доходить аж до задницы.
— Я не хочу испортить заклинание. Или хочешь расхаживать с татуировкой, которая окажется бесполезной в решающий момент?
Она расстегнула две верхние пуговицы джинсов и приспустила их. Когда он прикоснулся к её бедрам, ей пришлось прикусить язык, чтобы не вздрогнуть. Её кожа казалась слишком горячей, а воздух слишком холодным.
Однажды она наблюдала за тем, как он точно так же прикасался к женщине, сжав её руками, как и её сейчас. Он входил в неё сзади и, запрокинув голову, смеялся. Прекрасный, шикарный, сильный мужчина. Ей так хотелось поймать тот момент своими четырнадцатилетними руками, исследовать его, понять, попробовать на ощупь. Ей хотелось стать причиной того, что он испытывает.
Радость. Этот холодный, жёсткий мужчина способен испытывать радость. Парадокс восхищал её. Всколыхнул внутри неё нечто, что осознать она смогла лишь теперь, разумом зрелой женщины. В тот момент её юное тело интуитивно познало, что и она сможет испытать подобное, что оно создано для этого, и что вскоре ей станет доступна целая новая сфера переживаний, которых раньше она и представить себе не могла.
Четырнадцатилетняя девчонка затаилась в вентиляционной шахте над четвёртым уровнем и, закрыв глаза, представляла, что это она там с ним. Пыталась понять, каково быть женщиной, которая способна довести этого мужчину до такого состояния. Её лихорадило от калейдоскопа эмоций, интенсивных настолько, что они почти причиняли боль: голод, волнение, страсть, пламя, холод. Она чувствовала себя невероятно живой. Отыскав шахту побольше, в ванной, она подкралась поближе и чуть не попалась.
Похоть способна ослеплять. Хоть бери и глаза выкалывай. Но в то же время некоторые, благодаря этому танцу незнакомцев, позволяют себе чувствовать без чувств.
Она вдохнула и выпрямила спину. Юная. Сильная. Неприкосновенная. Она сконцентрировалась на том, чтобы излучать это всё, и особенно последнее.
Он работал над ней уже более двух часов, и это после часа, который она потеряла, потому что он настоял, чтобы она вымылась и отдала одному из его сотрудников одежду для стирки. Она и голой готова была сидеть перед ним, лишь бы заполучить эту проклятую татуировку.
А может, и не готова была.
Вчера она изучила начало тату, глядя в отражение зеркала с помощью другого зеркала. Узор был замысловатый, с клеймом по центру, серый наслаивался на чёрный и что-то ещё, что-то сверкающее, она никогда прежде не видела подобных чернил. Татуировка сияла в изгибе её спины и, казалось, двигалась, вторя её малейшему движению, словно серебристые рыбки в глади озера. Каким-то образом он покрывал её кожу заклинанием. Она надеялась, что всего лишь одним. Этот дьявол многолик, таким же могут оказаться и его чернила.