Меня берут под руки с двух сторон, и мы идем в ближайший продуктовый магазин, который может предложить нам хороший выбор. Здесь все дорого, но зато солидно. Набираем всего, что только сможем унести.
- А вы сегодня без машины? - интересуется Беленькая.
- Без моей машины, - подтверждаю ее догадку. - Она пока в ремонте, но есть другая, которую я на время одолжил у друга.
Девчонки моим ответом довольны. Опять на такси, только уже в сопровождении двух симпатичных козочек, добираюсь до своей машины. Сгружаем пакеты в салон и едем на природу. Черненькая сидит на заднем сиденье, а Беленькая рядом со мной и без устали молотит языком. Слушаю их студенческие новости всю дорогу.
Глава двадцать седьмая
Выбирались мы за город в направлении поселка, где я снял себе дом, и по пути заехали в лесок. Пока девчонки разбираются с едой и готовят импровизированный стол, я собираю все необходимое для костра. Развожу огонь, сделав костер не очень пышным. На улице не холодно, да и горячительное у нас есть. Коньяка хватит на всю ночь... Костерок лишь для уюта. Устраиваемся на траве возле костра. В машине негромко играет музыка. Выпиваем по первой, затем по второй. Коньяк приятно разносит живительное тепло по всему телу. У девушек развязываются языки, и они по очереди рассказывают мне всяческие истории из их жизни. Я вроде бы и слушаю их, но думаю о своем. Мне есть о чем подумать. Я вспоминаю тот самый, мой первый...
...Подходил к концу очередной учебный год. Весна выдалась в этот раз жаркая, совсем не питерская, и мы, учащиеся второго курса ПТУ, должны были готовиться к каким-то там экзаменам. Это, конечно, смешно: какие, на фиг, экзамены в ПТУ, если всю жизнь аббревиатура Профессионально-Технических Училищ переводилась не иначе, как Помоги Тупому Учиться. Глупость, конечно, не такие уж и тупые парни учились там, но шпана была в основном отменная.
Дело было в общем-то не в учебе, а в самих учителях. Как раз нормальные пацаны и страдали от того, что не могли им привить чувство интереса к учению. Об этом государство не заботилось. Какой может быть интерес с учителем, который из года в год долбит одно и то же десяткам и сотням учеников, проходящих через него. Он сам тупеет и работает уже не за совесть, а за зарплату.
Учиться было скучно, как в школе, так и в училище. Самой главной для нас была улица с ее постоянными приключениями, непредсказуемостью, порой жестокостью. Но это было именно наше. Мы хотели действия, и мы его получали...
У меня, как и у большинства моих приятелей, не было заложено в генах карьеризма, подхалимства и тому подобного дерьма, которое выводит людей на высокие орбиты. Меня выгнали из пионеров, куда я никогда не стремился, и выгнали, конечно же, за драку. Я не вступил в комсомол, потому что не любил вступать в любое дерьмо на дороге, хотя активисты даже пытались заставить это сделать, пугая всяческими неприятностями, поджидающими меня в более взрослой жизни, если не получишь право быть младшим другом больших ублюдков с книжечками КПСС. Мне было плевать на коммунистов в любом их проявлении, потому что уже тогда я знал, как они поступили с моими предками. Из нашей фамилии расстреляли многих только за то, что они до большевиков верой и правдой служили Отечеству, России. Естественно, что дорога в верха мне была заказана изначально. Так было при коммунистах, при советской власти.
В тот день мы собирались с парнями пойти на танцы в медицинское училище. Вечер обещал быть отличным. Готовились к нему уже с утра. Днем парни сбегали в магазин и купили батарею дешевых "фугасов", или, как иначе называли, восьмисотграммовые бутылки вермута, - огнетушителей.
До конца занятий мы, конечно же, не досидели и рванули на квартиру к пацану, у которого родители уехали на пару дней в деревню, чтобы посадить на своем участке картошку. Пьянка получилась грандиозной и веселой. К пяти часам вечера мы уже чувствовали себя самыми крутыми пацанами в мире и возбужденной толпой почти в двадцать человек отправились к медичкам.
У девчонок, оказывается, была приглашена какая-то городская рок-группа, и при живой музыке куража прибавилось в сто раз больше. Я выбрал себе светленькую девушку с отличной фигуркой и милым личиком. Одета она была в пышное белое платье, которое кокетливо открывало ее аппетитные ножки выше колен. Девчонку звали Катя, и она жила у своей бабушки в городе подальше от родителей.
С Катей мы стали целоваться в полумраке зала со второго медленного танца. Затем ушли на какой-то этаж и забились в самый темный угол, где я страстно распотрошил Катину одежду, излазив девчонку от и до. В конце концов я разложил ее прямо на полу коридора, оттрахал так, как мне этого хотелось. Катя хотела того же, но девушка была достаточно пьяна, и я удивился, когда почувствовал, что она отдается мне еще девочкой. Это меня раззадорило еще больше. Мы совсем забыли о продолжающемся вечере.
Вернулись в зал только спустя два часа, когда музыканты уже свинтили, а танцы продолжались под магнитофон. Катя отошла к своим подружкам, чтобы посплетничать о том, что с ней только что произошло, и тут ко мне подбежали двое наших парней.
- Антоныч! Там технарские нашего Кешу отметелили!
Технарские - это парни из техникума холодильной промышленности, которые тоже забрели на вечер.
Мы спустились на первый этаж, где в спортзале и произошла разборка. Народу здесь оказалось больше, чем нужно.
Ругань, мат, но драки не было. На матах, сложенных в углу, весь в крови лежал мой лучший друган Кешка. Он был уже в полном отрубоне и дышал совсем паршиво, прерывисто, со свистом. Может, отбили легкие, а может, сломали ребра. Кеше срочно была нужна скорая помощь.
- Колесо! - сказал я стоявшему рядом со мной пацану. Нас тут же обступили наши ребята. - Дуй к телефону и вызывай скорую!
- Сейчас, Антоныч! - кивнул приятель и пулей вылетел из зала.
Я повернулся к кучке парней, стоявших под баскетбольным кольцом. Их было там под тридцать человек, то есть технарские были явно в численном перевесе. Засунув руку в карман куртки, нащупал там выкидуху. Этот нож с мощно вылетающим из рукоятки лезвием подарил мне один старый зек, просидевший в лагерях почти семнадцать лет. Я подошел к толпе чужаков. Те, увидев, что к ним приближаются, тут же начали перегруппировываться. Старшего в той команде я выделил сразу. Длинный здоровый парень, пошире меня в плечах и выше головы на полторы.
- Ты! - сказал я здоровяку. - Пойдешь со мной!
Технарские угрожающе загудели.
- Один на один! - согласился парень. Наверное, мой вид не представлялся ему грозным.
- Именно!
Но не успели мы сделать и нескольких шагов, как в голове у меня взорвался фейерверк искр и свет погас. Очнулся я почти сразу, но уже лежа на полу. Мотая головой и придерживая ушибленную скулу, приподнялся.
Технарские поснимали ремни с остро заточенными пряжками. У некоторых из них были цепи от мопедов или мотоциклов. У наших парней такого хозяйства с собой не было, поэтому мои корешки замерли, не решаясь начинать неравную драку.
Здоровяк встал надо мной, усмехаясь во всю свою пасть.
- Щенок ты еще! - заржал он презрительно. - Ну что, рискнешь еще разок?!
В левой руке у него был зажат кастет, но кастетом он меня точно не долбанул, иначе лежать бы мне там тихо и долго до приезда скорой. Поднявшись на ноги, я с трудом пересилил накатившую в голову муть. Ударила эта сволочь подло. Так, наверное, они отмудохали и Кешу. Но тут прибыла скорая помощь, и технарские свалили от неприятностей с милицией.
Я забрал свою новую знакомую и мы еще сходили всей толпой, купили у таксистов водки. Пили ее в каком-то парке, а утром я проснулся у Кати в постели.
До училища добрался только во второй половине дня. В группе меня с ходу огорошили паршивым известием: Кеша ночью умер на операционном столе. Это был удар для всех нас. Таким образом у нас не заканчивалась еще ни одна разборка.