Глава 8. Побег.
- Простите, молодой господин, вас пускать не велено, - старый слуга потупил взгляд, хмуря кустистые седые брови. - Чего ты мелешь, Этьен! - Манон мощным бюстом оттеснила его от двери, - Гаррет, дорогой! - она распахнув объятья шагнула навстречу своему повзрослевшему любимцу. Повариха была все такой же - обширные складки на простом платье колыхались, создавая впечатление, что эта дородная женщина не идет, а несет себя с достоинством, равным королеве. Но лицо ее было простым и добродушным, а руки, с вечно закатанными рукавами - рыхлыми, но невероятно сильными, пахнущими хлебом. - Где отец? - просипел виконт, слегка придушенный в мягких объятьях. - Да где ж ему быть? В Версале, знамо дело. - Манон ласково тискала и трепала Гаррета за щеки как младенца, - исхудал-то как! - причитала она качая головой. - Постой, Манон! - виконт сделал попытку вывернутся из цепких рук. - Где Филипп, где все? - Филипп, Филипп, - проворчала повариха, - почем я знаю? А маман, там же - при дворе. Ой! - всплеснула она руками, наконец заметив скромно стоящую в стороне Луизу. - А это кто с тобой? Не невеста ли, часом? - Гаррет засмеялся: - Ты как всегда очень проницательна Манон - он протянул руку, приглашая девушку подойти поближе - знакомься, это моя Луиза. - Так чего же вы на пороге стоите? Живо в дом! - распорядилась женщина, - Этьен! Чего ты встал столбом? Ступай на кухню, распорядись, что бы собрали стол для господ. - слуга замялся, памятуя о приказе графа, но в его отсутствие, спорить с Манон было себе дороже. - Угомонись Манон! - воскликнул Гаррет, желая пресечь этот непрерывный поток кипучей энергии, сметающей все на своем пути. - Мы не переступим порог этого дома, пока я не объяснюсь с графом. - Да как же? - растерялась повариха, - где же вы?.. - Няня жива еще? - виконт осведомился о своей кормилице. - Жива, жива... - закивала головой толстуха. - Вот у нее и остановимся - Гаррет развернулся, и взяв Луизу за руку, решительно направился к лошадям, намереваясь тот час отправиться в предместье. - Постойте, я хоть вам поесть соберу! - заметалась Манон - худые-то какие оба! - Мы уже уехали! - виконт не оборачиваясь помахал рукой. - Так я... я Этьена тогда отправлю! - повариха и не собиралась сдаваться в своем желании накормить их до отвала. - Спасибо, - прокричала ей Луиза, оборачиваясь на ходу, и улыбаясь. Манон теребила в руках передник, глядя им вслед, а после украдкой смахнула набежавшую слезу. Это решение - вернуться в отчий дом далось ему нелегко. Но тогда - почти неделю назад, когда он пообещал Луизе, что не допустит ее страданий. Когда она ушла за ним следом сейчас же, в чем была, когда они бежали из Парижа, имея весьма скудный запас к существованию - иного выбора не представлялось. Можно, конечно было вернуться в Аррас, в съемный флюгер, но рана в душе виконта от предательства Тони была настолько свежа, что даже произнесенная всуе фамилия «Демеран» - грозила ему нервным срывом. Он не представлял себе как сможет с ним встретиться после случившегося, как «друг» посмотрит ему в глаза...Хотя более чем вероятно, что Антуан останется в Париже, и в Аррас не вернется, но все же, все же... К тому же, ему пришлось бы уезжать, для решения вопросов по восстановлению в правах... а как же Луиза? Он не желал с ней расставаться больше ни на миг. Домишко кормилицы был небольшим, и если раньше, когда дети господ часто здесь бывали, он был вполне пригоден для сносного житья, то теперь заметно обветшал. Сад, за которым у старухи уже не было сил ухаживать, стихийно разрастался. Кустарники и бурьян скрыли знакомые Гаррету с детства тропинки. Прошлогодние паданки источали терпкий аромат гниющих фруктов, привлекающий сюда диких пчел и ос. Няня суетилась на крыльце, подслеповато щурясь и беззлобно ворча на двух соседских мальчишек, лет 12-13, которым было велено наносить воды из ближайшего озерка. Первым делом Лу захотела искупаться. Купальню устроили прямо в доме, приспособив для этих нужд большую липовую кадку. Няня выгнала из дома пищащих маленьких цыплят, которые желтыми пушистыми комочками тут же покатились врассыпную по всему двору, и устроила некое подобие ширмы - натянув веревку и перегородив комнату пополам развешанными простынями. Влажный, горячий воздух был пряным - настоянным на травах, Няня раздобыла где-то мыло из оливкового масла и золы - немыслимая роскошь для здешних мест. Гаррет, как зачарованный смотрел на смутный силуэт девушки: свет, проникающий в небольшое оконце, позволял ему видеть только ее тень - вот девушка подняла руки и собрала густые волосы, рассыпавшиеся по плечам. Он угадывал очертания высокой упругой груди, изящный изгиб спины, тонкую талию... вот она наклонилась, попробовав рукой воду, вот шагнула в кадку... Гаррет с замиранием дыхания следил за этими едва различимыми движениями, и его воображение живо рисовало, как струйка теплой мыльной воды медленно стекает по волнующей ложбинке между ее грудей, как бархатистая кожа, розовеет от тепла и становиться гладкой и влажной. И как приятно могут скользить по ней его руки... Он встряхнул головой, прогоняя томительное наваждение, и отправился на озеро. Он искупается там. В холодной весенней воде, еще не прогретой хоть и ярким, но недостаточно жарким солнцем. Может хоть это немного остудит его пыл. Не помогло. Он раз за разом становился заложником своих сладостных воспоминаний: когда они бежали из Парижа, наняв двухместный фиакр, и с трудом уговорив немолодого уже извозчика отправиться в неблизкий путь по весенней хляби - не было никого счастливее их двоих на свете. Они стоически переносили все тяготы этого непростого пути. То, что он окажется непростым, Гаррет только подозревал поначалу, но вскоре он убедился, что это еще мягко сказано - старая кляча еле плелась по дороге, и Луизу, в ее легком платье стал одолевать холод. На первом же постоялом дворе им пришлось менять лошадь. Хозяин этого скромного заведения был щедр на угощения, пытаясь уговорить редких посетителей остаться на ночь, но их извозчик - старый тертый калач, предостерег виконта от столь опрометчивого шага - время было неспокойным. Поэтому, разжившись теплыми меховыми накидками, и едой. они отправились дальше. Днем, когда было относительно тепло, Гаррет сам брался за вожжи, давая старику возможность передохнуть и подремать в экипаже. В такие моменты Луиза присоединялась к нему, и они любовались яркой лазурью неба и медленно проплывавшими мимо очаровательными нежно-зелеными пейзажами пробуждающейся природы, которые иногда были расцвечены лиловыми пятнами распускающег