аждый божий день он будет слышать, что его мать - шлюха! - последние слова маркиз процедил с такой злостью и ненавистью, что Лу невольно отшатнулась и зажмурилась, ожидая удара хлыстом. Сердце ее затрепыхалось, как пойманная в силки птаха, а желудок скрутило так, что она еле оправилась от подкатившего приступа тошноты. Кроме того, девушка вдруг ощутила, как груди ее, стянутые веревками будто отяжелели - их ломило с немыслимой силой, отчего по телу распространялся странный жар, а соски, стали вдруг настолько чувствительными, что казалось, будто в них впиваются острые ледяные иглы. Луиза очень живо представила себе маленького, беззащитного кроху - сморщенного, с насупленными, едва намечающимися бровками... ощутила теплоту его почти невесомого тельца, прижатого к груди... это было так... волнующе, необыкновенно... несмотря на свое плачевное состояние, она почувствовала, что отдала бы все на свете, лишь бы испытать этот миг безмятежного счастья... но вот - сильные безжалостные руки выдирают малыша, причиняя ему боль и страдание. Забирают его навсегда... и он кричит... заходится в крике, маленький, испуганный... родной... Она яростно замотала головой, из глаз брызнули отчаянные слезы. Луиза не знала еще... не могла определить - носит ли она под сердцем ребенка? Но разве это не закономерный финал их с Гарретом любви? Разве не ради этого их ночи были наполнены такой страстью и обожанием? А если... Нет! Нет! Она не могла допустить, что бы этот изверг ТАК поступал с ее малышом - мысли девушки сбивались и кружились, складываясь как в страшном калейдоскопе в самые уродливые и ужасающие картины, за какие-то доли секунды показывая ей роковую судьбу, ожидающую ее первенца. В конце концов, она не выдержав напряжения, рванулась к двери, намереваясь выброситься из кареты на полном ходу, что бы покончить со всем разом. Ей, связанной и ослабевшей это не удалось. Девушка лишь больно ткнулась лбом в стекло, и неуклюже завалилась на колени. Маркиз железной хваткой сжал ее предплечье, и с силой швырнув обратно на скамью, коротко замахнувшись, ударил хлыстом, на нежной коже плеча тут же вспухла яркая розовая полоса. Он замахнулся было еще, но тут произошло нечто странное, что Луиза никак не могла понять: - Я бы воздержался, маркиз, - прошелестел тихий голос, почти одновременно с тем, как по карете пронесся порыв прохладного сквозняка. - Если, конечно, вы хотите довести ее до Парижа живой, - незнакомец улыбнулся краешками губ, пристально глядя на Луизу. Тонкие ноздри его трепетали, словно он принюхивался к чему-то необычайно притягательному и влекущему. Луиза не помнила - присутствовал ли он при разгроме в предместье. Тогда она мало чего заметила - слишком быстро ее скрутили и бросили сюда, словно в клетку. «Откуда он здесь взялся?» - недоумевала девушка. Складывалось полное ощущение, что этот неожиданный защитник материализовался прямо из воздуха. В полумраке кареты его глаза казались, отчего-то, рубиновыми. Лу поначалу решила, что это внутреннее убранство кареты - сплошь состоящее из темно-красного бархата так странно влияет на ее восприятие... но ведь глаза маркиза по-прежнему оставались льдисто-голубыми... - Это мое дело! - прорычал Де Приньен, но по тому как он был насторожен и бледен, Луиза догадалась, что он тоже опасается своего необычного спутника. - Дело ваше, маркиз, - усмехнулся красноглазый, - но я вас предупредил. - В следующее мгновенье он исчез. Словно его и не было в карете. Луиза растерянно сморгнула... неужели, ей все это привиделось? Но раздавшийся позади шум, короткие вскрики и яростное ржание лошадей, возвестили о том, что произошло что-то ужасное. Маркиз молчал. Он знал, что по возвращении не досчитается некоторых из своих гвардейцев. Но выяснять отношения с этим... существом - иного слова он не находил, ему было несподручно. Похоже, он только сейчас начал догадываться, что связался с кем-то или чем-то превосходящим его по силе и могуществу в разы... и ему ничего не оставалось, корме как признать этот необъяснимый факт. Последующий путь проходил в полном молчании, наполненном для Луизы тягостным предчувствием неизбежных мучений, а для маркиза осознанием того, что его триумф омрачен тем, что он впал в зависимость, от странных господ, и вынужден будет расплатиться за содействие. Вот только какой ценой? Если король - всего лишь разменная монета, ничтожная пешка в их игре, то... маркиз нервно сглотнул горькую, тягучую слюну, и проклял тот день, когда Луиза Бланшар сбежала из Парижа, заставив его потерять самообладание... вслед за которым, он, похоже, может потерять и свою голову.