т лукавил, поскольку понимал, что иначе этот не в меру гордый, и не по годам полный достоинства юноша, не примет от него никакой помощи. Гаррет лишь кивнул в ответ, и поспешил уйти прочь... Легкие порывы ветра, играющие в раскидистой кроне платана, с тихим интимным шелестом перебирали остроконечные, похожие на маленькие зеленые ладошки, листья. Солнечная рябь сквозь сомкнутые веки, вспыхивала ярко-красными пятнами. Что послужило причиной отчуждения между юным виконтом и семьей? Раньше, в силу малолетнего возраста Гаррет этого не понимал, и очень страдал. Со временем, однако, неприятная, мерзкая как протухшая болотная жижа, истина открылась ему, вскрывая в душе, этот болезненный нарыв, и выпуская наружу яростное, непримиримое отторжение. Ненависть. Ему было десять, когда, заигравшись, впопыхах он ворвался в кабинет отца, преследуя воображаемого врага, и размахивая деревянным мечом. Мальчишка так и застыл на месте с открытым ртом, не в силах объяснить увиденное: отец зачем-то терзал горничную, исступленно сдавливая бледные, округлые обнаженные плечи, повалив ее прямо на стол. Ее светлые распущенные волосы разметались по столешнице, накрывая скомканные бумаги государственной важности. Бедняжка так стонала... наверное ей было очень больно... Вот отец страшно зарычал и навалился на несчастную девушку, как бешенный зверь. «Он убьет ее!» - в панике малыш закричал, закрывая лицо дрожащими ручонками... В тот день он был жестоко избит родителем, а Лулу - так звали служанку - она исчезла. Без следа... Гаррет распахнул глаза, они потемнели, и сейчас их цвет напоминал грозовую тучу в ноябре, вот-вот готовую разразиться сокрушительной молнией и льдистым обжигающим крошевом... Сколько их было? Колетт... Соланж... Жизель... эти имена он запомнил, поскольку уже целенаправленно, хоть и не вполне осознанно, начал отслеживать странные исчезновения служанок. Эти трое скоропостижно скончались в страшных муках от неизвестной лихорадки, изуродовавшей их до неузнаваемости, разъедая нежную молодую кожу гнойными язвами. «Чернь» - презрительно морщила нос графиня Мария - Генриетта - Сесиль Де Вержи, урожденная Дю Пети - мать Гаррета. Она имела очень яркую и эффектную внешность южанки: черные как смоль волосы, миндалевидные, глаза цвета дикого гречишного меда, но, несмотря на это, она напоминала снежную королеву - холодную, властолюбивую и жестокую. Гаррет никогда не видел от нее материнской ласки. Она была безучастна и равнодушна к судьбе младшенького. Единственной ее отрадой, ее любимцем, был Филипп - первенец в семье Де Вержи. - Не дай-то Бог попасться тебе на глаза графу! - напутствовала толстая, сварливая повариха Манон очередную смазливую девку. Маленький виконт, часто отирающийся на кухне, на конюшнях, во дворе, много чего слышал от слуг, которые искренне жалели мальчонку и относились к нему по-доброму, скрывая от него тот факт, что он растет отщепенцем в своей семье. Люди все видели. Гаррету было двенадцать, когда отец - хитрый и жесткий политикан, каким-то звериным чутьем, разглядел в нем строптивого, непокорного бунтаря, и отослал из замка от греха подальше, в закрытое учебное заведение при монастыре, разрушая детскую мечту сына о военной службе. Да и к чему? Для честолюбивых замыслов у него уже был достойный наследник. Филипп полностью отвечал его требованиям, и был истинным сыном своего отца: умный, изворотливый, льстивый... то что надо. Развращенные роскошью снобы, погрязшие в безумных прихотях, которым привыкли потакать еще со времен правления Короля-Солнца, не считающие излишеством нанимать целые армии слуг на любой свой чих! Чего только стоили такие должности как: служанки, состоящие при печке, мальчики для битья, кравчие, поджариватели жаркого, мороженщики, булочники, состоящие при кубке, столовые слуги, контролеры столовых слуг, хирурги, конюшие, всех не перечесть... «Отвратительные, плюющие на мораль, отдающиеся животным страстям... нелюди.» - Так виконт думал о своей семье. Сейчас он был уверен в том, что мать безжалостно травила служанок, с которыми граф завязывал любовные интрижки. В позапрошлом году, он стал свидетелем мерзкой сцены: белошвейка, приглашенная из соседнего поместья «понесла». Графиня была вне себя от ярости, но уничтожить чужую «собственность» не решалась. Поэтому девку лишь зверски избили и отослали прочь. Вероятно, несчастная была счастлива лишь тем, что ее саму и ее бастарда* не закопали на заднем дворе в куче навоза... Тогда Гаррет не смог сдержаться и высказал светлейшим особам, все, что о них думал. Зная изуверские замашки матери, он подозревал, что незаконнорожденному брату или сестре недолго придется прожить на этом свете. Виконт пригрозил обнародовать семейные тайны, в случае, если «благородное» семейство не прекратит сей неоправданный садизм. Заставить пятнадцатилетнего подростка замолчать при помощи кулаков уже не так просто. И граф решил эту проблему по другому - он просто отрекся от своего младшего сына, с молчаливого согласия жены. Молодой человек снова, до боли в челюстях, стиснул зубы, подавляя приступ тошноты. Ему пришлось согнуться пополам, и делать мелкие частые вдохи. Воробьи, от этого резкого движения прыснули прочь грязными, взъерошенными комьями разлетаясь по ближайшим кипарисам. Внезапно на плечо Гаррета опустилась тяжелая широкая ладонь, и он вздрогнул от неожиданности: - Тони! Я не слышал как ты... - Я повсюду тебя ищу, приятель. - здоровяк опустился на корточки, участливо заглядывая в лицо друга, - эй, с тобой все в порядке? Гаррет, неожиданно для самого себя, разоткровенничался, и не стал скрывать от Тони мучительную правду - ему некуда подастся после завершения обучения. Впрочем, друг был в курсе непростых взаимоотношений юного виконта с его семьей. - Я не вернусь к нему, Тони! - процедил Гаррет сквозь зубы, - ненавижу его! Антуан беспечно присвистнул: - Тысяча чертей! Мы-то все были уверены, что тебя ждет Сорбонна!* - Гаррет болезненно поморщился: - Тони! Прошу тебя! - Да, ладно! - он вполсилы хлопнул виконта по плечу, - хватит киснуть, Ваша Светлость! - Тони знал, что любой намек на аристократическое происхождение выводит Гаррета из себя, и справедливо рассудил, что лучше всего сейчас встряхнет друга и приведет в должное чувство только злость. Он не ошибся. Виконт набросился на него с кулаками, и друзья, сцепившись, покатились кубарем, безнадежно пачкая в грязи белые форменные рубашки. Гаррет оседлал Тони, заламывая тому руку, до тех пор, пока он не попросил пощады. Эта небольшая веселая перепалка несколько разрядила напряженную атмосферу. - Решено, - тоном не терпящим возражений заявил Тони, отряхиваясь, и приводя себя в относительный порядок, - едем к моим. Поживешь, осмотришься, а потом решишь, что делать дальше. - Он подал руку, помогая Гаррету подняться на ноги, а затем, притянув к себе, крепко обнял друга. Гаррет почувствовал, что горло перехватил спазм, а сердце будто увеличилось в размерах, уперевшись в ребра. В глазах предательски защипало. Он не смог произнести в ответ слов благодарности, а только обнял Антуана в ответ, осознавая, что благодаря коварному замыслу отца, все же обрел брата. Настоящего. Гроза потихоньку отступала, и напряженные черты лица юного виконта просветлели и разгладились. - Все хорошо, Гаррет, - Тони отстранился, - идем. Потревоженные пичуги снова дружной стайкой юркнули в благодатную тень, выискивая на прокорм семена среди узловатых, выпирающих из-под земли корней платана.