ле-Роаяле, на Вандомской площади; все они должны идти в атаку в надлежащий момент и очищать ту или другую улицу. Все будет хорошо. Так ему доложили... Но, военный план в защиту короля полностью расстраивался: прокурор Манюэль приказал оттащить пушки с Пон-Неф и никто не решился его ослушаться. В мгновение ока дворец Тюильри оказался окружен батальонами федератов и санкюлотами. Услыхав шум, бушевавший вокруг его дворца, Людовик XVI прочел молитвы, исповедался у аббата Эбера и стал покорно ждать. Королева, дети и принцесса Елизавета беспокойно метались из комнаты в комнату, то к королю, запершемуся со священником, то в кабинет Совета, где собравшиеся министры обсуждали способы спасения королевской семьи. Чуть позже монаршая чета решила идти в Собрание и искать у него защиты и убежища. Это было грустное шествие. Король вел за руку дофина, принцесса Елизавета и совсем еще молоденькая королевская принцесса в сопровождении принцессы де Ламбаль и госпожи де Турзель перешли через сад и направились к Манежу. Королева печально оглянулась на замок, и вздохнув, опустила голову, будто пристыженная дерзкими криками патриотов. Масштабы толпы, собравшейся у стен замка к 9 часам утра, поистине впечатляли. Но она все прибывала и больше всего со стороны Карусели, где колонна Сент-Антуанского предместья двигалась по улице Сент-Оноре, а с ней ехали телеги груженые порохом и пушечными ядрами. Уход короля придал храбрости осаждавшим, которые до тех пор еще колебались, и они мгновенно ворвались в ворота. Толпа народа наполнила двор. При виде этого нашествия защитники Тюильри растерялись: у них не было командира, и никто не руководил их действиями. С четверть часа чернь уже наводняла дворец, а ни с той, ни с другой стороны не было еще произведено ни одного выстрела. Наконец прибыли марсельцы. Командующий ими Фуркье по прозвищу Американец выстроил их вокруг двора перед зданием. Народ кричал: «Долой швейцарцев!» - их заметили в окнах и внизу лестницы. Швейцарцы и национальные гренадеры вместо ответа делают руками и шляпами знаки, приказывающие толпе удалиться. Гаррет и Антуан стали свидетелями начала атаки. Они надолго задержались на мосту Пон-Наф, отчасти потому, что все улицы ведущие к Карусели оказались переполненными. Пока обе стороны обменивались издали оскорбительными жестами и криками, несколько наиболее смелых патриотов подошли к ступеням парадной лестницы, под аркады галереи. При помощи пик с крюками на конце они схватили двух часовых-швейцарцев и под общий хохот обезоружили их. Швейцарцы этого поста под командой капитанов Зюслера и Кастельберга выстроились частью на ступенях галереи, частью на крыльце часовни и дали залп по людям, схватившим двух их товарищей. Звук этого выстрела послужил сигналом к общему побоищу. Началась беспорядочная стрельба. Ядра и пули засвистели над дворцом. В воздухе мгновенно распространился едкий, кислый запах пороха. Швейцарцы, дворяне, гренадеры, все бывшие в замке люди стреляли сверху и снизу в толпу, отвечавшую пушечными и ружейными залпами. Первый залп со стороны дворца оказался губительным: марсельцы и брестцы понесли большие потери. Толпа ревела и напирала, разъяренная первобытными инстинктами - будто ополоумев от вида крови. Тела убитых нещадно топтали, а на стоны раненных никто не обращал никакого внимания. О жалости и сострадании речи не идет, если ты очутился... в аду. То, что Гаррет и Тони оказались в этот момент именно в этом месте - подойдя к замку с восточной стороны - иначе чем стечением роковых обстоятельств не назовешь. Если бы они еще на полчаса задержались на мосту Пон-Неф, все могло бы сложиться по-другому. Да, именно так - Тони, хоть и лез на рожон, никогда не прячась за чужие спины, все же обладал удивительной способностью выкручиваться из самых безвыходных ситуаций, и если Гаррет находился с ним рядом, то везение друга, казалось, распространялось и на него самого. Но в этот раз все пошло по другому - именно Тони первым заметил, что из осажденного замка какие-то безумцы пытаются прорваться на карете. Со смехом он пихнул Гаррета локтем, указывая на несчастных беглецов, ищущих спасения там, где это было сродни самоубийству. С десяток головорезов уже облепили карету как мухи: висели на козлах, сбросив кучера прочь, тяжелыми камнями и пиками разбивали двери, распрягали напуганных лошадей... Гаррет побледнел, когда разглядел на карете свой фамильный герб, уже наполовину стесанный с обшивки кареты. Сознание пронзила мгновенная вспышка воспоминания: -«Где отец, Манон?» - «Знамо где - в Версале...» Мог ли отец последовать сюда за королем? - Гаррет не отдавая себе отчета уже протискивался сквозь обезумевшую толпу штурмующих, - Мог, и мать тоже с ним! Как же я об этом не подумал! - стискивая зубы, он отчаянно распихивал локтями орущих дикарей. Он вдруг осознал, что вся его ненависть к родителям куда-то испарилась в этот самый миг. Да - граф Де Вержи отвратителен в своей жестокой, лживой сущности. Он достоин того, что бы быть осужденным за все свои прегрешения. - «Но не так! Не ТАК!» - Гаррет не желал видеть, как санкюлоты предадут его семью позору, растерзав их как паскудных зверей и отдав тела на поругание толпы. «Я не допущу этого! НЕТ!» Если бы он только знал, что его отец, этот старый хитрый лис, имеющий своих осведомителей, сбежал в Австрию задолго до начала штурма. Что мать его, оставила двор еще в Версале, и сославшись на необходимость поправить пошатнувшееся здоровье, отправилась на юг Франции с молодым любовником... а карета - ее Филлип, оставшийся без попечения властного и требовательного папеньки, заложил своему новому знакомому, прокутив почти все состояние и проигравшись в карты с полмесяца тому назад. И кто сейчас сидел, дрожа и обливаясь от страха потом в ее недрах - неизвестно. Но этот кто-то не имел никакого отношения к семейству Де Вержи. С рычанием Гаррет набросился на первого подвернувшегося под руку вандала, который уже почти проник внутрь кареты. Он схватил мужчину за шиворот и выволок его обратно: - «Прочь!» - закричал виконт так что легкие болезненно сжались от напряжения. Грязный бродяга вскинулся, и моментально набросился на Гаррета. Ему на помощь тут же пришел еще один оборванец, спрыгнувший с крыши кареты. Тони оторопел от неожиданности, когда его друг вдруг ринулся в указанном им направлении. Он сначала даже не понял - что же случилось - хотел ли Гаррет присоединиться к патриотам или же... намеревался спасти того сумсшедшего, что пытался прорваться сквозь плотное кольцо окружения. Только когда двое скрутили его друга и начали жестоко избивать, Тони наконец-то очнулся и поспешил на помощь. Он не успел. Когда Антуан прорвался к злосчастной карете, Гаррет уже медленно оседал на пыльную мостовую, нападающие тут же утратив всяческий интерес к виконту, вернулись к своему занятию... Пика. Она глубоко вошла в левое подреберье Гаррета, который упрямо сжимал черное, в потеках крови древко, будто пытаясь его вытащить и удивленно глядел на свой живот. Тони, подхватил его, непрестанно озираясь по сторонам - пути отступления к Карусели были перекрыты плотным людским потоком, и он решился на отчаянный шаг - окольными путями, через двор старого манежа, он едва дотащил раненного друга в сад фельянов, соседствовавший с Тюильри. Постройки на громадной территории замка создавали причудливый и странный лабиринт улиц, дворов и проходов, что позволило им проникнуть к монахам незамеченными. Здесь было относительно спокойно. - Вытащи ее, Тони - прохрипел Гаррет, когда тот опустил его на землю под сенью старого, раскидистого каштана. - Антуан лишь покачал головой: - Ты истечешь кровью. - Вытащи, - Гаррет с трудом открыл глаза - она мешает мне дышать. - Тони нерешительно взглянул на вонзившееся в тело друга, словно острая большая заноза, древко. Где-то там в глубине плоти скрывался железный наконечник. «Не жилец» - Демеран вздрогнул, когда вдруг осознал, что ничем больше не может помочь другу. Гаррет застонал, хватая воздух пересохшими губами, тогда Тони решился - одним резким движением он выдернул пику. Виконт поте