то было неведомо. Поэтому из всего происходящего он не понял ровным счетом ничего. Спустя секунду ему приказали удалиться. Карлайл молчал. Он знал, что сейчас последуют велеречивые измышления, политые ложью, как вязкой, отравленной патокой. Аро будет лицедействовать и сокрушаться, а потом... что будет потом, Каллен не знал - решения старейшины отличались непредсказуемостью. Всегда. От этого становилось тошно. Аро, действительно, некоторое время разглагольствовал о любви. Так и не обнаружив своего отношения ко всей этой истории. Что настораживало. Тонкий звоночек колотил где-то в затылке: что ему нужно? - Приведешь его сегодня ночью, - беззаботно улыбнулся Аро. - Но... - Карлайл растерялся, - Аро это... может быть... нелегко. Круговорот мыслей не хотел выстраиваться в стройную логическую цепочку: Зачем? Что бы стравить новорожденных, и полюбоваться, как они растерзают друг друга? Что бы устроить показательную казнь Гаррета? Аро рассмеялся: - Разве ты не смог обратить его в свою веру? Сомневаешься в нем? - все присутствующие в зале вампиры снова скривились, как один. - Ему всего неделя отроду... - начал Каллен - И он еще не прикончил ни одного человека, - закончил Аро фразу - я хочу посмотреть на этого новорожденного. На этом аудиенция закончилась - по легкому мановению руки старейшины. Каллен поспешил удалиться из зала. Времени оставалось катастрофически мало. Столько всего предстояло обдумать. Карлайл отчаянно не хотел терять надежды. Конечно, он постарается убедить Аро, что Гаррет имеет полное право на бессмертие. Он не нарушил ни одного Закона. Формальность. Любой Закон - лишь формальность. Все зависит от сиюминутного настроения Аро. Передернуло от догадки: даже если Гаррета помилуют, то непременным условием к этому будет... кровь. Человеческая. Карлайл попал к Вольтури уже оставившим далеко позади период новорожденности, и тут же ощутил жесткий прессинг - вампиры пытались принудить его стать «нормальным». Пока Аро не проявил милость, и не приказал свите оставить его в покое. Гаррета сломают. Господин граф Де Бужар, пишу вам, что бы сообщить о помещении в мой замок Ла-Форс ниженазванной (мадмуазель Луиза Бланшар) и ее содержания там до моего нового приказа. На сем прошу Господа Бога, что бы вас, господин граф Де Бужар, свято хранил. Писано в Париже августа 5-го, году 1792 Людовик. (с другой стороны листа:) господину графу Де Бужар, управляющему моего замка Ла-Форс. Комендант задумчиво покрутил в пальцах лощеный листок, усмехнулся и поднес его, было, к пламени свечи, но тут же отдернул назад, будто играючи. На самом деле этот документ больше ничего не значил. Абсолютно ничего. Только от его - коменданта - воли зависело содержание заключенной под стражей. Письмо было адресовано снятому с должности управляющему. Жив ли он еще? Оно было подписано кем? Королем - губы коменданта снова скривились - где тот король? Не сносить ему головы - ей-ей... 10 августа девку привезли сюда под конвоем, а на следующий день господин «Большое Вето» лопнул. Сдулся как пузырь. Осознание того, что судьба девушки полностью в его руках, наполняла коменданта зудящим чувством возбуждения, от которого не так-то просто было отвлечься. Как от чесотки. Черт! Эта... заключенная, кажется, проникла под его кожу. Даже глубже - в него. Зараза! Он и не заметил, когда мысли его стали полниться ею, как весенним половодьем - ее глазами, волосами. Ее запахом. И это раздражало. Безумно. Он мог бы прямо сегодня увести ее отсюда. И никто никогда не узнал бы об этом. Но, комендант решил, что будет нелишним подержать ее в этой скотской дыре. Будет сговорчивее. А уж, потом... Что будет потом, комендант очень ярко представлял себе, тщательно смакуя каждую мелочь в разыгравшемся воображении. Как долго она его будет пленницей? Да, пока не наскучит! А после... если будет молчать - останется жива. Если нет... ну что ж, сейчас никого не удивит труп в мутных водах Сены. А сейчас... он чувствовал, что еще чуть-чуть и начнет плавиться. От желания - то ли впиться в разбитые губы поцелуем, то ли придушить. Свернуть разом эту тонкую упругую шейку... до хруста в позвонках... Черт ее дери! Лу медленно плыла по холодным, мутным волнам полу-небытия. Они были тягучими как болотная жижа, но барахтаться в этой грязи, пытаясь всплыть на поверхность - не было абсолютно никакого желания. Не было сил. Тем более, что реальность мало чем отличалась от... от такой же мерзкой трясины. Сколько она уже здесь? Не имело значения. Воспоминания все отдалялись от нее, как гул неясных голосов, проходящий мимо сознания, - казалось, она уже целую вечность лежит на смятом, колючем тюфяке в этой грязной, закупоренной каморке. Его больше нет! Не правда! Не верю! - В багровой темноте сомкнутых век вспыхивают разрозненные образы: вот она мечется по комнате, судорожно глотая слезы отчаяния. Предчувствие. Вот слышит, как загрохотали по коридору тяжелые сапоги гвардейцев, которые отчего-то покинули свой пост. Это шанс! Единственный. Что бы покинуть ненавистный замок, отправиться в предместье графа Де Вержи, и узнать, наконец, судьбу Гаррета. Полумрак винтовой лестницы. Вот она, подобрав юбки, бежит по гулкому коридору павильона Флоры, в предрассветных сумерках. И сердце ее вырывается из груди, будто норовя выпрыгнуть и бежать впереди нее. Быстрее! Легкие начинает саднить, от невозможности отдышаться. Щеки пылают. Она бежит. Изо всех сил. Спотыкается, запутываясь в юбках. Снова бежит, и... утыкается лицом в грубую ткань мундира. Ее обдает кисловато-дымным запахом обладателя этой широкой груди и сильных рук, которые сжимают ее как тиски. Скула горит от мазка по шерстяной материи с рядами выпуклых металлических пуговиц. Этот чужой мужской запах, кажется осязаемым - заползает в ноздри, вязнет во рту, и не дает вымолвить ни слова. Поверхностные, крошечные вдохи. Крик рвет грудную клетку, но никак не может вырваться наружу. - Куда же вы спешите, мадмуазель Бланшар? - голос насмешливый. Спокойный. ЗНАКОМЫЙ. - Прошу вас, следуйте за мной. И без лишнего шума, пожалуйста. - В чем дело, месье Фуке? - связки, наконец, подчиняются. Поверенный в делах маркиза так же спокойно сообщает, что она арестована, до выяснения обстоятельств исчезновения его господина. - Но... я не знаю, где маркиз! - пытается возразить она. Тщетно. - Прошу вас, следуйте за мной, и не вынуждайте меня применять к вам силу. Фуке вынимает какие-то бумаги, сует ей - руки Луизы лихорадочно дрожат, она понимает, что не сможет разобрать ни слова из написанного: - Что это? - Приказ короля о заточении вас в Ла-Форс. Вы должны были быть там еще пятого числа. - Почему же вы только сейчас явились за мной? - нелепые слова... как будто они имели хоть какое-то значение. -Хм. Скажем так - у меня были дела, - поверенный, кажется, даже несколько смягчился от ее наивности, - идемте, Луиза. Все образуется. - Он увлек ее за собой, подхватив под локоть. Сопротивляться не было смысла. - В любом случае, в тюрьме сегодня, определенно, будет безопаснее, чем в Тюильри. - Добавил он. - Почему? - Лу задавала вопросы как механическая кукла. Ответы ее уже мало интересовали, когда она поняла, что обречена. Хотя чем отличается арест от ее заточения здесь? Но все же оставалась некоторая надежда - ведь она действительно не знала - где Де Приньен? В чем же ее можно подозревать? - Похоже, слухи о штурме не были преувеличением - Фурье нахмурился, - да вы и сами сейчас убедитесь, на улицах полно всякого сброда... А потом... сознание Лу отгораживалось от тех обстоятельств, которые привели девушку в подземелье тюрьмы. Она не хотела мириться с ЭТИМ. Ни за что! Лучше умереть... Лязгнула железная задвижка. Лу не открывала глаз и молила Господа, что бы это был не ее мучитель. На пол грохнулась жестяная миска, распространяя тошнотворный запах тюремного варева. Пустой желудок болезненно сжался, удушливой волной подгоняя к горлу горький воздух. Луиза сложилась пополам, выкашливая из легких эту вонь. Из глаз хлынули слезы. Из последних сил она перекатилась на другой бок, и свернулась калачиком, уткнувшись лбом в холодную каменную стену. Снова отказывается от еды!? Дрянь! Нет, это против его правил. В Ла-