Глава 22. Первая кровь.
Гаррет рванулся и побежал, ощущая как по лицу наотмашь бьет - полощет стылый, порывистый ветер. Холодный воздух врывался в нервно сжимающиеся легкие - Гаррет напрочь выбросил из головы наставления Карлайла и дышал. Дышал, вбирая в себя миллионы сторонних, ошеломительно - резких запахов. Боль. Она сжирала его изнутри безостановочно. Перемалывая каменное сердце... Карлайл сказал: впереди - вечность, которая успокоит, перечеркнет все ЭТО... Так надо. Так правильно... Гаррет без конца повторял про себя эти безнадежные слова, вбивающиеся в сознание, как ржавые гвозди: ТАК НАДО... Это была почти молитва. Но она не приносила ему ни малейшего облегчения, потому что что-то другое - очевидное и неоспоримое рвалось наружу - Я НЕ СМОГУ... БЕЗ НЕЕ. Он вырвался из заросшего лабиринта кипарисовых аллей и на мгновение остановился, ему хотелось рухнуть на колени и завыть диким зверем. Хотелось вспороть грудную клетку и вырвать, к чертям, это неподвижное, никчемное сердце... Заслышав приближение Карлайла, он снова подался вперед и побежал. Не желая делить с ним свое отчаяние. Гаррету казалось, что эта боль принадлежит только ему одному. Безраздельно. Лучше б я сдох! - вой в груди, распирал ребра, вырывался из горящей глотки, предостерегая того, кто остался позади, за его спиной. Карлайл шел значительно поодаль, безошибочно выделяя свежий след. Он чувствовал, что обязан поговорить с Гарретом, успокоить его. Разве можно было отпускать его в таком состоянии? Но, в то же время, Каллен понимал, что любые слова, какими бы правильными и убедительными они ни были, не принесут Гаррету никакого облегчения. Сейчас. Еще есть немного времени - до рассвета... Пусть успокоится. Сбросит напряжение. Кралайл насторожился. След новорожденного резко вильнул влево - впереди был мост и ... город. Куда он направился? Зачем? Там же люди? Он моментально сосредоточился, пытаясь заглушить отвратительное ощущение панического страха? Беспокойства, скрутившего все внутренности, и без промедлений кинулся следом. Торопясь. Стараясь успеть изо всех сил. Боже! Только не это! Не делай глупостей, Гаррет! Прошу! Гаррет чувствовал что постепенно сходит с ума. Сначала ему почудился запах. Запах вереска и нагретых жарким солнцем спелых колосьев пшеницы, с легкими цветочными нотками. Так пахла Лу. Он остановился, прикрыв глаза, и глубоко втянул воздух, ощущая на языке вкус ночного Парижа - во многом смрадный и отталкивающий, но это... Это тоже присутствовало в нем. Тонкие ноздри судорожно подрагивали, жадно вбирая в себя все больше и больше воздуха. Если бы можно было черпать его полными пригоршнями и пить... Гаррет зажмурился сильнее. Так в темноте ему легко было представить, как зловонная пелена расползается, разлетается на молекулы, оставляя чистый, упоительный аромат нетронутым, звенящим, заполняющим собою все вокруг. Он ясно чувствовал, ощущал как зарывается лицом в прохладные золотистые локоны... На самой границе волос, там, где трепещет на виске тоненькая жилка - этот запах острее. Он такой теплый...родной... -НЕТ! НЕТ! Гаррет отчаянно хотел остановиться, но ноги, казалось, сами несли его туда, откуда послышался померещился! Этот страшный крик. Звук все еще вибрировал внутри, натягивая каждый нерв Гаррета, стучался и множился, барабанной дробью, как тревожный марш. Слишком резкий. Ненастоящий. Сошел с ума. Он весь обратился в слух. Он наполнял легкие до скрипа. Он шел, мчался... туда, как самый чуткий, настороженный зверь... Почуял. Услышал. Лу! Он не осознавал, как преодолел высокую тюремную ограду, перемахнув ее в один прыжок. Не помнил, как вскарабкался по отвесной стене на высоту третьего этажа, где теплилось мягким, приглушенным светом, узкое окно. И замер, всего лишь на долю секунды, задохнувшись от гнева и отвращения ЧТО, черт возьми!?.. от представшей его взору картины. Яростный толчок, звон разбитого стекла, скользящее внутрь движение, и... Краснота. Пульсирующая. Сокрушающая. Гаррет содрогался, чувствуя, как под его пальцами сминаются и хрустят позвонки, но еще сильнее сжимал обмякшее, безвольное тело. Вкус. Во рту, в носу, в каждой клетке тела. Этот проклятый вкус первой капли крови вывернул его сознание наизнанку. Это конец. Это чертов конец. Потому что челюсти свело каменной судорогой и разжать их невозможно. Потому что все вдруг изменилось и Гаррет понял, кто он есть. И это было единственным настоящим осознанием за все его существование после смерти. И все же... все же... Это было. Неизбежно. Потому что никто не смет трогать ее так! Прикасаться к ней так! Никто не смеет даже смотреть в ее сторону. Пока он. Есть. Адское пламя все сильнее распалялось в горле, разливаясь по тугим холодным венам, проникая в сосуды, наполняя капилляры чужим теплом. Чужой жизнью. В ушах шумело от этого пульсирующего, горячего кровотока, распирающего мышцы неведанной ранее силой. Агрессивной. Яростной. Бурлящей. Она прорывалась. Давила на виски, впечатывалась в сетчатку глаз - обжигающим, алым... опаляющая волна ликования. Это было как... как оргазм. Взрывоопасное. Выкручивающее. Отнимающее рассудок. Когда кровь иссякла, Гаррет с трудом разжал окаменевшие пальцы и отступил. На полшага. Назад. Краем сознания улавливая за спиной шорох сминаемой ткани - Луиза медленно сползла по стене, звук ее падающего тела совпал с гулким стуком о паркетный пол головы мертвеца. Гаррет не отрываясь смотрел в его лицо - искаженное ужасом. Страшное, неживое... И спустя секунду сложился пополам, рухнув на колени, перед обескровленным мужчиной, с силой обхватив ребра и живот руками, уткнувшись лбом в угол массивного дубового стола. Он зашелся в хриплом, задушенном рычании, желая только одного - выблевать все свои внутренности к чертям! Филлип! Боже! Как!.. Карлайл оцепенел от увиденного - Гаррет стоял посреди комнаты, держа в руках тело девушки - ее голова запрокинулась, отчего распущенные волосы стекали золотистым каскадом, почти касаясь пола. Тонкая, бледная рука покачивалась безвольной плетью. Гаррет медленно поднял голову и на Каллена из-под бровей выплеснулся совершенно отсутствующий взгляд, скользящий сквозь. Пустой. Будто его хозяин был мертвым. Но не это ужасало доктора, а то, что