ись-переплелись своими веревками. В один клубок. И дергают-терзают друг-друга... наивно полагая, что обладают властью. Но Кукловод один. Истинный. Страшный. Он главный антагонист в этом театре абсурда. И Гаррет знал его имя. Его проклятое имя. Но ведь, если есть Зло, должно быть и Добро? Возможно ли, перерезать эти стальные путы, что бы как в сказке - исчезло все ненужное, наносное и деревянная кукла вновь стала человеком? Гаррет верил в это. Теперь его целью было остановить это безумие, которое от Франции начало медленно, но верно расползаться по всему миру, достигнув своего апогея в России в 1917 году. Видимо у итальянцев и здесь объявились какие-то свои интересы. Попутно Гаррет уничтожал «падальщиков» - вампиров, питающихся на полях сражений. Он терпеть их не мог. Ненавидел. Первая мировая... гражданские войны... вторая мировая... Гаррет отчаянно искал возможность избавить людей от кровавых прихотей «серого кардинала», который стоял за спиной каждого деспота, проливающего реки крови. Направлял. Гаррет олицетворял сопротивление. Контрреволюцию. Извечную оппозицию правящему клану вампиров. Но, силы были, явно неравны. Люди, отчего-то быстрее проникались фальшью, идеями о превосходстве одной расы над другой или же развращающими призраками Свободы. С превеликим удовольствием купаясь в крови. Окуная Землю в разрушительное, адское безумие. Почему? Ответа на этот вопрос Гаррет не знал. Может быть, Каллен знает? С Карлайлом он больше не встречался, хотя знал, что ему, вроде, удалось создать свой клан. Значит, Он ушел-таки от Вольтури. Смог. Единственный, кто пришел на помощь. Друг? Свидетель его смерти. Его любви. Его истории. Гаррет был уверен, что когда-нибудь - когда боль хоть немного отпустит, он найдет в себе силы для встречи с ним. Но не сейчас. 2012г. Штат Вашингтон. Окрестности г. Форкс. Особняк Калленов. 48 часов до прихода Вольтури. -Значит, союз человека и вампира, все же возможен? - спросил Гаррет, и Карлайл уловил невероятное напряжение в его голосе. - Да, но обращение Беллы было непреложным условием Вольтури. Гаррет замер на ступеньке, на полпути к кабинету Карлайла. Его рука сжала изящные кованые перила до металлического скрипа, а глаза приковались к большой картине в золоченом багете. - Проклятые итальяшки! - прошипел он не сводя, пылающих ненавистью глаз, с надменных фигур, изображенных с невероятной натуралистичностью. За огромным панорамным стеклом, позади него, прямо на лужайке перед домом, Эдвард разговаривал о чем-то с этим огромным индейским парнем. Тот сосредоточенно хмурил брови, прижимая к себе маленькую девочку, которая удобно устроилась на руках этого великана, доверчиво обнимая его мощную шею. Гаррет оглянулся и вдруг произнес: - Знаешь, Карлайл, а ведь у меня был сын. Демьен. Каллен застыл у двери. Его совершенная память мгновенно воскресила то непонятное состояние Луизы, которое он опрометчиво принял за аритмию. Теперь он осознал, что этот странный сердечный ритм - перебиваемый быстрыми, легкими толчками - будто трепетом невесомых крыльев крохотной пташки - было ни что иное, как новая, зарождающаяся в ее теле жизнь. - Вот как? - Карлайл улыбнулся, но улыбка эта вышла печальной. Он не нашелся что больше сказать... Что это самое большое счастье - продлиться в собственном ребенке? Это несомненно... Но что может быть страшнее осознания того, что ты, однозначно, переживешь свое дитя? Увидишь, как плоть от плоти твоей - стареет и угасает? Умирает? - Да. - Гаррет тоже улыбнулся, все же это воспоминание было для него светлым и радостным. Похоже, он многое пережил и осознал в своем бессмертии. - Расскажешь мне о нем? - Карлайл гостеприимно распахнул двери своего кабинета, приглашая Гаррета войти, - у нас есть еще немного времени. - Конечно. А потом он увидел ЕЕ. И бесконечное, черное отчаяние, которое выжимало из него все силы, оставляя лишь непомерную, дикую усталость - вдруг отступило. Не совсем, конечно. Оно все еще колыхалось за его спиной, будто чужая тяжелая мантия, оттягивающая плечи, но он понял, что есть что-то в этом взгляде, в этом непринужденном жесте, с которым она поправляла волосы чуть более светлые, стекающие на хрупкие плечи как расплавленная платина... в НЕЙ самой, есть что-то, в чем он остро нуждался, последнее время... очень долгое время. Просто необходимое. Гаррет почувствовал это всем своим сердцем. Каждой клеточкой, бессмертного, черт побери, тела. Такое нужное. Прямо сейчас. Он наполнялся чем-то, как пустой сосуд. Пустота. Ее просто больше не было. Она перестала существовать в нем. Кейт застыла, сцепив перед собой руки. Гаррет протянул к ней ладонь: - Говорят, ты можешь уложить вампира одной левой? - несмотря на предостережение Эдварда, он решительно подставился под удар. Девушка улыбнулась: - Могу. Любопытно? Мощный разряд тока встряхнул его, выбивая из подсознания, словно пыль из старого ковра, то самое очевидное - что он помнил всегда. И не собирался забывать... - Что вы себе позволяете?! - звонкая пощечина обжигает щеку. Гаррет столбенеет от неожиданности, и пригибается, уворачиваясь еще от одной оплеухи. Синие, до невозможности, синие глаза строго и немного испуганно впиваются в него, проникая под кожу, навсегда меняя его жизнь, и ... Воспоминания накрывают. Больно выворачивают наизнанку. Ослепительный свет разгорается под сомкнутыми бледными веками, поглощает яркие образы прошлого, взрывается ошеломительной, поглощающей вспышкой и... гаснет. Гаррет открыл глаза и встретился взглядом с золотисто-медовыми настороженными, несмотря на демонстративную усмешку, глазами Кейт. - Ух ты! - Неужели понравилось? - скептически поинтересовалась светловолосая нимфа. - Я не мазохист. Но впечатляет. - искренне признался Гаррет. Девушка открыто и дружелюбно улыбнулась ему. Хотя поводов для улыбок, в сложившейся ситуации почти не оставалось. А ему стало тепло и солнечно... Вдруг. Красные мундиры наступают. Наступают. - он качнулся и загородил своей спиной Кейт. Вольтури выступали даже не торжественно - помпезно. А Гаррет чувствовал, как в нем поднимается бешеный, несокрушимый протест. Словно раздирает изнутри, заставляя стиснуть зубы до каменного скрипа, заставляя сжиматься кулаки до треснувшей кожи на костяшках. Он скользил взглядом, налитым кровью, по бледным, высокомерным лицам, пока не споткнулся о Феликса. Рычание вырвалось из груди, вибрирующей болью сводя ребра. Чёрт! Гаррет еще не вполне осознавал, что сегодня он защищает не только Карлайла и его семью, не только иллюзорную свободу всех бессмертных, но и тот хрупкий, крошечный росток чего-то - того, что так настойчиво пробивалось в его душе, наполняя жизненной силой. Но он уже знал - На этот раз все будет иначе. Лживые твари! Кейт уже перестала биться в истерике, после гибели Ирины, Но он все еще крепко сжимал ее в объятьях, во рту стоял металлический привкус после электрических ударов, все равно не отпущу - он бросал на нее быстрые встревоженные взгляды. - Все в порядке, Гаррет. Отпусти меня. - горький шепот. Ей больно. И эта боль раздирает его изнутри. - Они... Клянусь Кейт! Они за все заплатят! - сбивчивые клятвы в распахнутые янтарные глаза, - Клянусь! - и желание защитить ее. Яростное, сумасшедшее. От которого хочется взвыть. Кейт доверчиво прижимается к нему, пряча лицо у него на груди. Помоги мне! Верь мне! Ты в безопасности... - Безопасно только то, в чем мы уверены. Только оно приемлемо. Неизвестность... чревата. - Аро обернулся к свите, словно ища поддержки своим словам. Гаррет шагнул вперед, выпуская руку Кейт. Слова Старейшины насквозь пропитанные ложью, снова и снова звучали в голове - как убийственный, раскаленный набат. СУКА! Кай расплылся в зловещей ухмылке. - Ты убедителен, Аро, - глухо произнес Карлайл. - Друг мой! - вкрадчиво ответил старейшина. - Не будем торопиться. Рассмотрим вопрос со всех сторон. В этот раз все будет иначе! - Хотите, подкину вам точку зрения? - Гаррет изо всех сил пытался сдерживаться, не сорваться на рычание. Он должен быть убедительным! - Да, кочевник, - подтверждая кивком, разрешил Аро. Гаррет вскинул подбородок. Глядя в упор. Распахнутый плащ. И распахнутое же настежь сердце. Развер