«Лис — Борис!»
— Ну ты, давай без стихотворства.
«Обиделся?»
Лис мотнул головой.
— Нет… Ладно, тебя нужно как-то называть, — он скользнул взглядом по кривым пирамидам книг на полу, по стенам, увешанным газетными вырезками, и вдруг просветлел. — Кикимора! Ты же самая настоящая Кикимора!
«Что?! Какая еще кикимора! Я тебе дам кикимору!» Стакан с карандашами угрожающе скрипнул.
— Ух-ты! Полтергейст. Кики, у тебя получилось! — Лис задохнулся от восторга.
«Да я тебя за «Кики»!!..»
Стакан грохнулся, и карандаши покатились на пол.
— Сработало! Ты воздействовала на предмет сквозь информационную сферу!
«Вообще-то я хотела въехать тебе по лбу. Ты нарочно меня разозлил?» Негодование блазеня Лис ощущал почти материально: сгустившееся пространство стало давить на голову и плечи, а воздух проникал в легкие будто сквозь марлевый фильтр.
— Успокойся, пожалуйста. Извини, просто так получилось. Ведь ты действительно Кикимора — девочка или девушка, заложная, живущая в доме.
«Кикимора водится на болоте».
— Типичная ошибка! Кикимора — дух дома. Уж мне поверь. Зря я, что ли, перелопатил столько научных трудов! — он театрально показал на стопки книг, расставленные, где попало. — Кикимора похожа на домового. По народным поверьям заложная девочка поселяется в доме и помогает доброй хозяйке: ночью прядет пряжу, чистит коров и тому подобное. Нерадивым хозяевам она напротив — вредит. Разумеется, от тебя ничего подобного не требуется. Просто ты Кикимора.
«Ладно, так и быть. Но чур не «Кики». А то изловчусь, и грохну что-нибудь потяжелее карандашницы. Кстати, что такое «заложный»?» — Заложный — дух человека, погибшего неестественной смертью — убитого, например, умершего от пьянки, утопленника или самоубийцы. На заложенных черти ездят верхом, возят воду, а колдуны используют их в качестве слуг. Но ты не волнуйся, к тебе это не относится.
«Почему? Если существует информационная сфера, значит, и черти с колдунами где-то водятся. Я правильно рассуждаю?» — Да, в общем. Но у тебя случай особый, — Лис окинул взглядом потолок. — Я обещаю тебе всё объяснить, как только разберусь в деталях. Ты знаешь, как ты умерла?
«Умерла?… А ведь верно — я умерла. Умерла…» — Кикимора, извини. Я не хотел тебя огорчить!
«Умерла. Странно про себя такое говорить».
Лис поспешил исправить положение:
— Она, неизвестная, умерла, а ты появилась.
«Ты кончай вертеться. Я здесь. И биться в истерике не намерена. Не на ту напали! А, кстати, что ты прошлый раз говорил про рассеивание и потерю личности?» — Ну, — Лис почесал ухо, — это больше относится к духам родителей, то есть людей, умерших от старости. У заложных свои законы. Я их пока не расшифровал. Насчет тебя я подстрахуюсь. Сиди тут. И самое главное, не подслушивай меня.
«Ладненько».
— Почему-то мне твое «ладненько» не внушает доверия. Давай так: если не хочешь отправиться в мир иной, ни шагу из моей комнаты. Ясно?
«Ясно. А чем мне тогда заняться?» — Чем хочешь, но не устраивай беспорядок, пожалуйста.
«Тут беспорядка и без меня хватает. Я лучше порядок наведу».
— Валяй. Но не расстраивайся, когда потерпишь фиаско. Полтергейст создают только очень старые и мощные духи с наработанным годами жизненным опытом. А ты еще салага.
«Сам ты салага!»
Лис не стал дослушивать возмущения новоявленной Кикиморы и юркнул за дверь.
— Эй, Кики? — позвал он тихонько.
Реакции не последовало, зато в комнате что-то глухо рухнуло на пол.
— Ага, взялась за уборку. Прекрасно, — подытожил Лис.
Дом дремал в уютном полумраке. Свет ночников раскрасил обитые деревянными панелями стены в томные коричневые тона. Юноша заглянул через перила балюстрады вниз, в центральную гостиную. За высоким окном покачивались сосны, и их причудливые тени сизыми пятнами ползали по тщательно задернутым гардинам.
Возле двери, где витали струйки сигаретно-кофейных запахов, Лис долго прислушивался. В комнатах близнецов обитала тишина. Он прикрыл глаза и представил Ворона, спящего на своей жесткой тахте. Посчитав, что приплывший из недр комнат образ соответствует действительности, Лис бесшумно шмыгнул в кабинет старших братьев.
Остатки задушевной беседы в виде опустошенного кофейника и кучки окурков в пепельнице вырисовались из темноты вместе очертаниями сервировочного столика, кресел, компьютера, распахнутого шифоньера и двух мощных письменных столов, придвинутых друг к другу как школьные парты. Лис осторожно повел ухом в сторону правой спальни. Ни звука. И он уверенно направился в левую, к Туру.
Близнецы никогда не запирали двери, такого было негласное правило дома. С приездом младшего брата три года назад это правило не изменилось, что дало Лису возможность всюду совать свой длинный нос. Получив серию взбучек, он придержал ненасытное любопытство, однако не упускал момента услышать и увидеть то, что знать ему было совсем не обязательно. На сей раз рыжая совесть выглядела чистой: незамедлительно требовалась информация, жизненно необходимая для духа-Кикиморы, и дать эту информацию мог только Тур.
Перешагнув порог, Лис направился прямо к кровати, где обычно отдыхал старший брат, и чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда из глубины спальни раздался спокойный холодный голос.
— В чем дело, Лис?
— Тур?
Вспыхнул свет. И пока Лис жмурился, Тур отвел руку от настольной лампы и восстановил прежнюю позу — откинулся на спинку кресла.
— Извини, что потревожил. Мне нужно кое-что у тебя спросить… Ты же все равно не спишь, — Лис построил на физиономии молящее выражение и тут заметил перчатки, обтягивающие кисти брата. — Тур, ведь у тебя какие-то неприятности! Почему ты Ворону говоришь, а мне нет?
— Ты это хотел уточнить?
Лис стушевался.
— Да… То есть, нет. То есть, это может быть как-то связано.
Тур вздохнул и кивнул на пустую прикроватную тумбочку.
— Садись и выкладывай, что тебя интересует.
— Во-первых, меня интересует, почему ты такой мрачный сегодня, — залпом выдал Лис.
— У меня под ножом умер пациент.
— И что? — парень не на шутку испугался. — Тебе влетит?
Брат покачал головой, и Лис почему-то почувствовал себя полным дураком.
— Для хирурга моего класса этот вопрос стоит на десятом месте. Я никогда не терял пациентов. На столе — никогда. Я ищу свою ошибку, малыш.
— А если не было ошибки? — у Лиса появился далекий проблеск верного ответа. — Если он просто не хотел жить?
— Она, к сожалению. Девочке было не больше шестнадцати лет.
— Я понял! — Лис взвился с тумбочки и очутился на середине комнаты. — Тур, я все понял! Она не желала возвращаться в свое тело! Она была некрасивая, да?… Ну, Тур, послушай меня. Я ее знаю, теперь она — блазень, Кикимора, которая залетела к нам сегодня в полночь. Ты сделал все, что мог. Но она не хотела жить так, как жила. Она была одинокой, уродливой, с ярко выраженным комплексом неполноценности.
Белое лицо Тура никак не выдало его эмоций по поводу объяснения, и Лис пошел на новый круг.
— Понимаешь, ты ей приглянулся, и она, в смысле — ее дух, увязалась за тобой. А Ворон, когда почувствовал, что у тебя проблемы, нечаянно втянул ее к нам в дом. Она здесь и будет жить здесь, потому что не помнит себя прежнюю, а у нас ей понравилось. Но мы должны похоронить ее имя, разорвать ее связь с мертвым телом, тогда ей гарантировано вечное существование в земной среде. Как ее звали?
— Не знаю.
— Ты же ее оперировал!
Лис обиделся, поскольку усмотрел в ответе брата не только полное безразличие, но и откровенную ложь.
— Лис, ты выбрал неудачный момент для своих игр.
— Хорошо, — рыжий чуб горделиво взлетел со лба на макушку. — Я играю, я все делаю через коленку, я начитался идиотских теорий. Мне плевать, что ты и Ворон обо мне думаете по этому поводу. Придет время, и я представлю вам обоим неоспоримые доказательства истиной картины мира! А сейчас скажи мне одно: ее имя.