Глава 1
Над лесом расползлось умиротворяющее, сонное марево. Лёгкий ветерок поглаживал острые верхушки мохнатых елей, как бабушка осоловевшего от счастья кота. Утреннее майское солнышко пекло уже совсем по-летнему, стремясь восполнить тепло, вытянутое небывало страшной, морозной зимой. Тянуло прелой сыростью и сосновой смолой. Крикливая сорока-истеричка, сорвалась со старой берёзы и яростно затрещала, увидев чужих. К месту страшной находки вышли случайно. Сначала ветер принёс тошнотворно-сладкий аромат разложившейся плоти. Густой ольшаник расступился, рядовой Сашка Волжин, идущий головным, опустился на колено и предупреждающе поднял левую руку, держа просвет под прицелом винтовочного ствола. Группа смертельно уставших людей припала к земле. Позади остался выматывающий, тридцати километровый ночной переход по заболоченной чаще, и отдыха пока не предвиделось. Четверо военных в советских маскхалатах цвета хаки с большими коричневыми кляксами, пятый - мужчина неопределённого возраста, где-то под пятьдесят, в костюме, сером пальто, шляпе и круглыми очками на переносице, предающими лицу беспомощно-доброе выражение. В группе человек смотрелся, как овечка в стае волков, смешной в своей неподходящей одежде, с мягкими, неуклюжими движениями и утиной походкой. Звали его Александр Павлович Зотов, группе разведки он был известен под кодовым именем «Лис». Зотов, пользуясь негаданной передышкой, лёг на спину и с наслаждением вытянул гудящие ноги. Шикарные брюки измызгал травой и жирной, красной глиной, пальто умудрился разорвать об острую ветку, из дыры сиротливо торчал кусок тёплой подкладки. Переодеться болван не успел, уходил в дикой спешке, и в итоге угробил костюм за полторы сотни казённых рейхсмарок. Ноги разнылись как дети возле лотка крикливой мороженщицы. Отвыкли столько работать, мышцы одрябли и заросли рыхлым жирком, это коням из разведки плевать, прут не разбирая дороги и отдыхая лишь когда Зотов начинал совсем уж сдавать. За ночь сделали пару коротких привалов, да перед рассветом покемарили пару часов, укрывшись в овраге. Кофе с утра никто сварить не подумал, попили водички отдающей болотом, похрустели кусочками рафинада и в путь. Короткий, урывчатый сон, вместо облегчения, налил голову тяжёлым свинцом. Младший лейтенант Карпин прижал палец к губам и ужом пополз по толстому ковру перепревшей листвы. Зотов проводил его завистливым взглядом. Эх молодость, столько дней в пути, а сил у летёхи на пятерых. Зотову он сразу понравился. Молодой, двадцати пяти нет, но хватка у парня крепкая, дело знает. Глаза умные, внимательные, цепкие, с каплей необходимого в его работе безумия. В себе уверен, решения принимает быстро и верно. Рядом, за стволом упавшей берёзы, укрылся рядовой Капустин, солдат с узким лицом, глазами навыкате и коротковолновой рацией «Северок» за спиной. Радист, главная ценность разведывательно-диверсионных подразделений, если группа попадёт в переплёт, разведчики не раздумывая пожертвуют собой, прикрывая радиста, уничтожающего шифровальную книжку и передатчик. А радист оставит последнюю пулю для себя, такая работа. Старшина Акишин, самый возрастной в группе Карпина, сибиряк с хитрым прищуром, морщинистым лицом и выгоревшими на солнце, прокуренными усами, молча развернулся и взял тылы под прицел своего «Дягтеря». Все звали старшину просто - Егорыч. Лейтенант подполз к Волжину, разведчики перебросились парой фраз, и Карпин жестами велел подтянуться. Зотов коротким броском преодолел несколько метров. За тонкими осинками и густым подлеском из молоденьких рябин, открылась обширная поляна, делянка лесорубов, судя по грудам сгнивших стволов. Тяжело вспорхнула стая ворон, расселась на ветках и устроила сварливую трескотню. Заросшая дорога уходила на восток, теряясь в лесу. На поляне хаотично разбросаны армейские палатки с огромными красными крестами на скатах. Лагерь брошен давно, большинство палаток обрушились, вздымаясь неряшливыми грудами кольев и потемневшего, расползшегося на лохмотья брезента. Лейтенант Карпин молча кивнул под ноги. В жидком чернижнике, ничком лежал труп в советской военной форме. Ощеренный череп с остатками плоти, смотрел с затаённой усмешкой, из глазницы, чёрными слезами, тянулась вереница деловито-сосредоточенных муравьёв. Зотов сделал шаг. - Стой, - прошипел лейтенант. - Чисто тут, - отозвался Зотов и многозначительно показал на раскричавшихся птиц. Без опаски вышел на просвет и склонился над павшим. Боец пролежал тут всю зиму, гимнастёрка превратилась в осклизлое месиво со следами отверстий от пуль. Скелет сохранился полностью, война распугала крупное зверьё, а мелкие смогли погрызть только мягкое, остальное сделало время. Потом волки вернулись, но тело уже замело толщей снегов. А когда оттаяло, даже волки побрезговали, им сейчас хватает свежатины. Зотов, с лёгким щелчком, открыл перочинный ножик, гнилая ткань расползлась под наточенным лезвием. В нос ударил нестерпимый смрад разложившейся плоти, показалось синюшно-коричневое мясо, насохшее на костях. Копошащиеся черви замотали острыми, безглазыми головами. - Гадость какая, - выругался подошедший радист, любопытно заглянувший через плечо. Вся группа выбралась на поляну. - По сторонам смотрите,- приказал лейтенант. - Здесь ещё один,- обрадовал через мгновение Волжин. - Ого, и ещё. Зотов направился к уцелевшим палаткам. Второй скелет лежал в траве. На сохранившихся петлицах «шпала» и эмблема в виде крыльев и пропеллера. Капитан авиации, лётчик. Убит снова в спину, кости ног замотаны отсыревшим бинтом. Фуражка откатилась в сторону и расплющилась грязным блином. Третий скелет принадлежал пехотному сержанту в одной гимнастерке, без галифе и сапог. - Паскудное место, - Капустин заозирался по сторонам. - Медсанбат был, - тихонечко, словно боясь потревожить мёртвых, сказал Зотов, сопоставив красные кресты, полуистлевшие бинты и принадлежность убитых к разным родам войск. - С осени лежат. Разведчики угрюмо примолкли. Осенью сорок первого немец стремительно рвался к Москве, Красная армия беспорядочно отступала, линия фронта сломалась, танковые клинья Гудериана сходу прорвали оборону пятидесятой армии генерала Петрова и замкнули кольцо. К двадцать третьему октября из окружения, небольшими группами, вышли несколько тысяч человек, остальных поглотили жадные недра брянских лесов и болот. Зотов шёл, внимательно глядя под ноги. Всюду разбросанные тела, снарядные ящики, котелки, пустые консервные банки и кучи заплесневевшего, окровавленного белья. Остовы рассохшихся телег, рядом, грудами вздымались полуразложившиеся конские туши, топорща жуткие веера выперших рёбер. Несколько медицинских носилок, возле них останки солдат в наброшенных поверх формы белых халатах. На носилках трупы в бинтах. Зотов отдёрнул полог единственной устоявшей палатки и прикрыл нос тёплым шарфом. Война превратила сердце в кусок холодного камня, убила чувства, выжгла эмоции. Свет проник внутрь косыми лучами. С мерзким писком разбежалось мышиное племя. На операционном столе разметался обнажённый труп, безвольно свесив руки по сторонам. На земляном полу мужчина и две женщины в грязных белых халатах. Можно различить лица, хотя разложение и грызуны успели основательно потрудиться. Одна медсестра кошмарно улыбалась объеденными губами, показывая мелкие зубы. Вторая упала на живот, рассыпав копну густых, золотистых волос. Пухлый, невысокого роста военврач, до сих пор сжимал заржавленный скальпель. Снаружи стреляли, гибли люди, а они до конца выполняли свой долг. А может уже ничего не чувствовали. Зотову приходилось наблюдать за работой полковых госпиталей в сотне метров от переднего края. Персонал держался у столов по двадцать часов в сутки, превращаясь из людей в автоматический, кровавый конвейер. Под каблуком захрустели разбитые ампулы и стеклянные шприцы. - Ну что там?- следом сунулся лейтенант. Зотов посторонился и шагнул обратно на солнце, спасаясь от морозной дрожи пробежавшей вдоль позвоночника. Карпин заглянул в палатку и сразу отошёл, зрачки неимоверно расширились. "Такого ты ещё не видел", - с непривычным злорадством подумал Зотов. - Сучары, - глухо обронил лейтенант. Зотов присел и зачерпнул горсть тёмных, пузатых гильз, смешанных с лесным мусором и хвоёй. - От шмайсера, девять на девятнадцать, парабелум,- кивнул Карпин. Зотов краем глаза отметил как лейтенант добела сжал кулаки. Смотри лейтенант, смотри. - Их тут море, не экономили твари,- подтвердил Зотов. Медсанбат не успел уйти, а может и не пытался. Раненых слишком много, транспорта нет, и врачи решили остаться, уповая на милость победителей и законы войны,- он указал в сторону просеки,- Немцы вышли с дороги и открыли огонь. Стреляли методично, не спеша, как в сукином тире. Никто не ушёл. В ушах, словно наяву, послышались автоматные очереди, крики умирающих и истошный визг лошадей. Раненых красноармейцев немцы в начале войны не жалели, всегда избавляясь от лишней обузы. Гитлеровцы пришли сюда убивать. Только дураки верят, что Гитлер принёс избавление. Таких, правда, много... Дураки на Руси никогда в дефиците не были и не будут. - Похоронить бы ребят. И девчат, - Егорыч стащил с головы пилотку, и принялся нервно мять в больших, натруженных ладонях,- Плохо им так. - Нет времени Егорыч, - откликнулся Карпин. - Зна