е зверьё, а мелкие смогли погрызть только мягкое, остальное сделало время. Потом волки вернулись, но тело уже замело толщей снегов. А когда оттаяло, даже волки побрезговали, им сейчас хватает свежатины. Зотов, с лёгким щелчком, открыл перочинный ножик, гнилая ткань расползлась под наточенным лезвием. В нос ударил нестерпимый смрад разложившейся плоти, показалось синюшно-коричневое мясо, насохшее на костях. Копошащиеся черви замотали острыми, безглазыми головами. - Гадость какая, - выругался подошедший радист, любопытно заглянувший через плечо. Вся группа выбралась на поляну. - По сторонам смотрите,- приказал лейтенант. - Здесь ещё один,- обрадовал через мгновение Волжин. - Ого, и ещё. Зотов направился к уцелевшим палаткам. Второй скелет лежал в траве. На сохранившихся петлицах «шпала» и эмблема в виде крыльев и пропеллера. Капитан авиации, лётчик. Убит снова в спину, кости ног замотаны отсыревшим бинтом. Фуражка откатилась в сторону и расплющилась грязным блином. Третий скелет принадлежал пехотному сержанту в одной гимнастерке, без галифе и сапог. - Паскудное место, - Капустин заозирался по сторонам. - Медсанбат был, - тихонечко, словно боясь потревожить мёртвых, сказал Зотов, сопоставив красные кресты, полуистлевшие бинты и принадлежность убитых к разным родам войск. - С осени лежат. Разведчики угрюмо примолкли. Осенью сорок первого немец стремительно рвался к Москве, Красная армия беспорядочно отступала, линия фронта сломалась, танковые клинья Гудериана сходу прорвали оборону пятидесятой армии генерала Петрова и замкнули кольцо. К двадцать третьему октября из окружения, небольшими группами, вышли несколько тысяч человек, остальных поглотили жадные недра брянских лесов и болот. Зотов шёл, внимательно глядя под ноги. Всюду разбросанные тела, снарядные ящики, котелки, пустые консервные банки и кучи заплесневевшего, окровавленного белья. Остовы рассохшихся телег, рядом, грудами вздымались полуразложившиеся конские туши, топорща жуткие веера выперших рёбер. Несколько медицинских носилок, возле них останки солдат в наброшенных поверх формы белых халатах. На носилках трупы в бинтах. Зотов отдёрнул полог единственной устоявшей палатки и прикрыл нос тёплым шарфом. Война превратила сердце в кусок холодного камня, убила чувства, выжгла эмоции. Свет проник внутрь косыми лучами. С мерзким писком разбежалось мышиное племя. На операционном столе разметался обнажённый труп, безвольно свесив руки по сторонам. На земляном полу мужчина и две женщины в грязных белых халатах. Можно различить лица, хотя разложение и грызуны успели основательно потрудиться. Одна медсестра кошмарно улыбалась объеденными губами, показывая мелкие зубы. Вторая упала на живот, рассыпав копну густых, золотистых волос. Пухлый, невысокого роста военврач, до сих пор сжимал заржавленный скальпель. Снаружи стреляли, гибли люди, а они до конца выполняли свой долг. А может уже ничего не чувствовали. Зотову приходилось наблюдать за работой полковых госпиталей в сотне метров от переднего края. Персонал держался у столов по двадцать часов в сутки, превращаясь из людей в автоматический, кровавый конвейер. Под каблуком захрустели разбитые ампулы и стеклянные шприцы. - Ну что там?- следом сунулся лейтенант. Зотов посторонился и шагнул обратно на солнце, спасаясь от морозной дрожи пробежавшей вдоль позвоночника. Карпин заглянул в палатку и сразу отошёл, зрачки неимоверно расширились. "Такого ты ещё не видел", - с непривычным злорадством подумал Зотов. - Сучары, - глухо обронил лейтенант. Зотов присел и зачерпнул горсть тёмных, пузатых гильз, смешанных с лесным мусором и хвоёй. - От шмайсера, девять на девятнадцать, парабелум,- кивнул Карпин. Зотов краем глаза отметил как лейтенант добела сжал кулаки. Смотри лейтенант, смотри. - Их тут море, не экономили твари,- подтвердил Зотов. Медсанбат не успел уйти, а может и не пытался. Раненых слишком много, транспорта нет, и врачи решили остаться, уповая на милость победителей и законы войны,- он указал в сторону просеки,- Немцы вышли с дороги и открыли огонь. Стреляли методично, не спеша, как в сукином тире. Никто не ушёл. В ушах, словно наяву, послышались автоматные очереди, крики умирающих и истошный визг лошадей. Раненых красноармейцев немцы в начале войны не жалели, всегда избавляясь от лишней обузы. Гитлеровцы пришли сюда убивать. Только дураки верят, что Гитлер принёс избавление. Таких, правда, много... Дураки на Руси никогда в дефиците не были и не будут. - Похоронить бы ребят. И девчат, - Егорыч стащил с головы пилотку, и принялся нервно мять в больших, натруженных ладонях,- Плохо им так. - Нет времени Егорыч, - откликнулся Карпин. - Знаю товарищ лейтенант. Баб то за что? Мрази, - старшина вздохнул и пошёл через поляну. Зотов видел как он разговаривал с мертвецами и закрывал лица кусками брезента. - Тов... товарищ лейтенант! - внезапно осипшим голосом позвал Сашка Волжин, - Идите сюда, тут такое... такое! Первым Зотов увидел блюющего в кустах радиста. Толком не завтракали, поэтому Капустин, в жутких конвульсиях, давил из себя жёлтую, вонючую жидкость и исступлённо мотал головой. Волжин замер на краю небольшого овражка, покачиваясь словно оживший языческий истукан на ветру. Даже не овражек, промоина метра два глубиной, с пологими, песчаными склонами, заросшая осокой и камышом. На дне груда сгнивших тел в обрывках солдатской формы. Зотов вздохнул как перед нырком в глубину и спрыгнул. Под ногой поехал песок и сухая, прошлогодняя трава. С сонным жужжанием поднялась туча зелёных, откормившихся мух. Трупов больше десятка, все полураздеты и густо перемотаны слоями бинтов. Тут же обломки носилок. Картина из ночного кошмара. Немцы притащили тяжелораненых и сбросили вниз, ещё живой, шевелящейся кучей. Зотов поморщился при виде расплющенных прикладами голов и вспоротых животов. Добивали штыками, ногами, палками, камнями, просто глумились. У большинства бойцов в глаза забиты винтовочные гильзы, на лицах и спинах ножами вырезаны звёзды, которые не успело скрыть разложение. Как может человек дойти до такого? Как он спит после того как упивался кровью и страхом, как смотрит в глаза своим детям? О чём думает, вспоминая убитых? Как этими руками прикасается к матери или жене? Безумие. Лейтенант Карпин шумно сглотнул. Егорыч глянул в овраг, и ничего не сказал, зыркнув недобро из-под кустистых бровей. - Надо уходить, - внезапно охрипнув, сказал Зотов, и остервенело полез из братской могилы. Волжин подал ледяную, влажную руку и разведгруппа растворилась в мрачном бору. Никто не оборачивался. Об увиденном они больше не разговаривали, не обсуждали. Те, кто пережил эту войну, никому ничего не рассказывали, ни родным, ни близким, ни ордам пионеров требовавших подробностей о войне, молчали даже в хмелю. Каждый навсегда унёс в своём сердце кусочек этой залитой кровью поляны. Они молчали, и лес шумел скорбно и величаво, и тянули ветки молодые осины, пытаясь своей наготой прикрыть следы жуткого преступления. К хутору вышли часа через два. Место намеренно выбрали уединённое, глухое, вдали от дорог. На хуторе должен ожидать партизанский связной. Лес поредел, разлапистые ёлки сменились молодой берёзовой рощей. Группа залегла на опушке. Лейтенант тихо выматерился. Зотов тихонечко раздвинул кусты. Хутора не было. За вспаханным полем чёрным пятном разметалось огромное пепелище, с остатками обугленного сруба и закопчённой печью, устремлённой в беззаботно-синие небеса. И тишина, только трясогузка чивкала, скача на картофельнике по комьям подсохшей земли. Зотов ненавидел тишину, есть в ней что-то зловещее... Уцелели крохотная банька, стоящая на отшибе, плетень и ворота, на которых мерно покачивались под порывами ветра три мертвеца. Дистанция метров сто, толком не рассмотреть. - Ну вот что за денёк сегодня такой? - Карпин передал бинокль. Зотов приложился к окулярам, пядь за пядью изучая местность перед собой. На воротах висели мужчина с разбитым лицом, женщина в окровавленной ночной рубашке и мальчишка лет двенадцати. Валялись стулья. На груди у каждого повешенного табличка с надписью «Partisan», у мужчины прибита гвоздями, в хорошую оптику видны загнутые в разные стороны шляпки. Пытали, а потом вздёрнули. Вновь холодок пробежал по спине. А что если связной выдал и группа явилась прямо в засаду? Сейчас пронзительной трелью разольётся свисток и ближайшие заросли ощетинятся сотней стволов. Все и ляжем, по собственной глупости. Как поросята на бойне. Зотов, сейчас, очень пожалел, что не запасся оружием. Надо раскрутить лейтенанта хотя бы на пистолет, иначе чувствуешь себя голым с одним перочинным ножиком, которым и зарезаться толком не выйдет. - Лейтенант, - шёпотом позвал Зотов, - Фланги надо проверить, особенно вон те кустики, там рота спрятаться может. - Волжин, Егорыч, слышали? Выполнять,- Карпин покосился на очкарика. Вот навязался на мою голову. Приказ был короткий и ясный: десантироваться парашютным способом в тылу противника и в условленном месте встретить агента под кодовым именем «Лис». Вопросов не задавать. Выйти в расположение партизанской бригады «За Родину» и ждать эвакуации самолётом на Большую землю. Самостоятельных попыток пересечь линию фронта не предпринимать. Подвергать опасности жизнь Лиса строжайше запрещено. Майор Томин, начальник разведки так и сказал, неимоверно гундося из-за разо