ю товарищ лейтенант. Баб то за что? Мрази, - старшина вздохнул и пошёл через поляну. Зотов видел как он разговаривал с мертвецами и закрывал лица кусками брезента. - Тов... товарищ лейтенант! - внезапно осипшим голосом позвал Сашка Волжин, - Идите сюда, тут такое... такое! Первым Зотов увидел блюющего в кустах радиста. Толком не завтракали, поэтому Капустин, в жутких конвульсиях, давил из себя жёлтую, вонючую жидкость и исступлённо мотал головой. Волжин замер на краю небольшого овражка, покачиваясь словно оживший языческий истукан на ветру. Даже не овражек, промоина метра два глубиной, с пологими, песчаными склонами, заросшая осокой и камышом. На дне груда сгнивших тел в обрывках солдатской формы. Зотов вздохнул как перед нырком в глубину и спрыгнул. Под ногой поехал песок и сухая, прошлогодняя трава. С сонным жужжанием поднялась туча зелёных, откормившихся мух. Трупов больше десятка, все полураздеты и густо перемотаны слоями бинтов. Тут же обломки носилок. Картина из ночного кошмара. Немцы притащили тяжелораненых и сбросили вниз, ещё живой, шевелящейся кучей. Зотов поморщился при виде расплющенных прикладами голов и вспоротых животов. Добивали штыками, ногами, палками, камнями, просто глумились. У большинства бойцов в глаза забиты винтовочные гильзы, на лицах и спинах ножами вырезаны звёзды, которые не успело скрыть разложение. Как может человек дойти до такого? Как он спит после того как упивался кровью и страхом, как смотрит в глаза своим детям? О чём думает, вспоминая убитых? Как этими руками прикасается к матери или жене? Безумие. Лейтенант Карпин шумно сглотнул. Егорыч глянул в овраг, и ничего не сказал, зыркнув недобро из-под кустистых бровей. - Надо уходить, - внезапно охрипнув, сказал Зотов, и остервенело полез из братской могилы. Волжин подал ледяную, влажную руку и разведгруппа растворилась в мрачном бору. Никто не оборачивался. Об увиденном они больше не разговаривали, не обсуждали. Те, кто пережил эту войну, никому ничего не рассказывали, ни родным, ни близким, ни ордам пионеров требовавших подробностей о войне, молчали даже в хмелю. Каждый навсегда унёс в своём сердце кусочек этой залитой кровью поляны. Они молчали, и лес шумел скорбно и величаво, и тянули ветки молодые осины, пытаясь своей наготой прикрыть следы жуткого преступления. К хутору вышли часа через два. Место намеренно выбрали уединённое, глухое, вдали от дорог. На хуторе должен ожидать партизанский связной. Лес поредел, разлапистые ёлки сменились молодой берёзовой рощей. Группа залегла на опушке. Лейтенант тихо выматерился. Зотов тихонечко раздвинул кусты. Хутора не было. За вспаханным полем чёрным пятном разметалось огромное пепелище, с остатками обугленного сруба и закопчённой печью, устремлённой в беззаботно-синие небеса. И тишина, только трясогузка чивкала, скача на картофельнике по комьям подсохшей земли. Зотов ненавидел тишину, есть в ней что-то зловещее... Уцелели крохотная банька, стоящая на отшибе, плетень и ворота, на которых мерно покачивались под порывами ветра три мертвеца. Дистанция метров сто, толком не рассмотреть. - Ну вот что за денёк сегодня такой? - Карпин передал бинокль. Зотов приложился к окулярам, пядь за пядью изучая местность перед собой. На воротах висели мужчина с разбитым лицом, женщина в окровавленной ночной рубашке и мальчишка лет двенадцати. Валялись стулья. На груди у каждого повешенного табличка с надписью «Partisan», у мужчины прибита гвоздями, в хорошую оптику видны загнутые в разные стороны шляпки. Пытали, а потом вздёрнули. Вновь холодок пробежал по спине. А что если связной выдал и группа явилась прямо в засаду? Сейчас пронзительной трелью разольётся свисток и ближайшие заросли ощетинятся сотней стволов. Все и ляжем, по собственной глупости. Как поросята на бойне. Зотов, сейчас, очень пожалел, что не запасся оружием. Надо раскрутить лейтенанта хотя бы на пистолет, иначе чувствуешь себя голым с одним перочинным ножиком, которым и зарезаться толком не выйдет. - Лейтенант, - шёпотом позвал Зотов, - Фланги надо проверить, особенно вон те кустики, там рота спрятаться может. - Волжин, Егорыч, слышали? Выполнять,- Карпин покосился на очкарика. Вот навязался на мою голову. Приказ был короткий и ясный: десантироваться парашютным способом в тылу противника и в условленном месте встретить агента под кодовым именем «Лис». Вопросов не задавать. Выйти в расположение партизанской бригады «За Родину» и ждать эвакуации самолётом на Большую землю. Самостоятельных попыток пересечь линию фронта не предпринимать. Подвергать опасности жизнь Лиса строжайше запрещено. Майор Томин, начальник разведки так и сказал, неимоверно гундося из-за разорванного осколком носа: «Бегечь как стагая дева невинность, со всем возможным стаганием и прилежанием. Сами подыхайте, его доведите.» И ещё одно запомнил Карпин. У майора, в уголочке, скромно сидел неприметный пехотный капитан, тихий такой, слова не произнёс, смотрел в стену, сонный, рохля рохлей по виду, но майор тянулся перед ним как салага-призывник перед комбригом. Карпин однажды поймал мимолётный взгляд капитана и волосы на бритом затылке зашевелились. Так смотрят бабушки у подъездов, мгновенно определяя кто пьяница, кто гулящая, а кто немецкий шпион. Дельце короче мутное. Самое поганое, с момента встречи группой командует не лейтенант Карпин, а чёртов Лис. Где это видано чтобы фронтовой разведчик, двенадцать раз ходивший в немецкий тыл, добывший пять языков, подчинялся хрену с горы, похожему на учителя географии? От него даже чернилами пахло... Зотов мысленно разбил сгоревший хутор на квадраты, сейчас важна каждая мелочь. Единственная малонаезженная грунтовка петлёй уводила в лес. Если связной был не рохля и ворон не считал, то вполне мог услышать гул моторов и спокойно уйти. Жильё хитро расположено среди топких болот, незаметно не подберёшься, если не знаешь тайные тропинки и гати. По уму нужно обследовать тела, многое прояснится, например, был ли среди повешенных партизана. Его выдаст синяк от приклада на плече, пороховой нагар на руках, въевшийся в кожу запах костра. Зотов чуть улыбнулся, представив, как обомлеют разведчики, увидев, попутчика, аппетитно обнюхивающего не первой свежести труп. Нет, это не вариант. Во-первых выходить из леса опасно, а во-вторых, если связной раскололся, то немцы забрали его с собой и в данный момент по душам общаются в брянском подвале гестапо. Из зарослей выскользнул Волжин и доложил: - Никого товарищ лейтенант, на опушке трава потоптана и примята, но уже почти вся поднялась. Если и был кто, то часов восемь назад. Через минуту появился Егорыч и отрицательно помотал головой. От сердца чуть отлегло. Зотов вернул бинокль и сказал: - Больше нам тут делать нечего. Теперь в дело вступал запасной план. К партизанам придётся выходить самостоятельно, практически наугад, а это сплошной геморой. Карпин махнул рукой. Разведчики отползли, и пригнувшись, растворились в густом, захламлённом буреломом лесу. Просвет с хутором затерялся в мешанине сомкнувшихся ёлок. Под ногами захлюпало небольшое болотце, пришлось взять в сторону и двигаться по руслу журчащего между корней ручейка. Зотов набрал горсть ледяной воды, и умыл запылённое лицо. Пить не стал, прополоскал рот и сплюнул. Жарища неимоверная, чем больше пьешь, тем больше хочется, в итоге потеешь словно ишак и выдыхаешься на первом же километре. А путь предстоит неблизкий. Выбрались на сухое. Лейтенант напряжённо прислушался и приказал: - Волжин, Капустин в охранение, привал десять минут, - достал карту километровку и осторожно развернул. - Где мы? - спросил Зотов, вглядываясь в сплошную зелень лесов и синие ниточки рек. Из ориентиров грунтовка и село Алтухово оседлавшее железную дорогу Киев-Брянск. - Тут, - грязноватый, коротко обрезанный ноготь лейтенанта указал точку на краю малопроходимых болот, и пополз на запад, пока не достиг квадрата пятьдесят девять-четырнадцать,- Двигаемся сюда. Зотов прикинул на глаз. По прямой километров десять, да только в лесу прямых дорог не бывает, можно смело на два умножать, а то и на три. Лес на карте густой, хороший, опасных полян, просек и дорог почти нет, а те что есть, пересекать не придётся, это плюс. И спросил: - Уверены, что отряд именно там? - Неуверен, - признался Карпин, - Дислокация обозначена на тридцатое апреля, сегодня второе мая, за это время отряд мог уйти в любом направлении, партизанская жизнь кочевая. Если в квадрате не обнаружим, придётся выходить на связь с Центром. А этого очень не хочется. Зотов понимающе кивнул. Радиосвязь штука крайне полезная, но опасная. Немцы пеленгуют сингал с точностью до десятка метров. Одному Богу известно сколько разведгрупп НКВД и партизанских связных, погибли или угодили в застенки гестапо, неосмотрительно выйдя на связь. Известны случаи захвата и перевербовки радистов, впоследствии ведущих двойную игру. Зимой сорок первого-сорок второго так было с агентом под позывным «Матвей», заброшеным в Белорусию. Приземлился удачно,в положенное время вышел на связь, вёл себя спокойно, отчитался о вливании в партизанский отряд. Подтвердил готовность к приёму основной группы. Была сброшена группа ОМСБОНа, пятнадцать молодых парней, сплошь кандидатов и мастеров спорта. «Матвей» доложил, что ребята успешно встречены и ждут указаний. Но в управлении особых дел тоже не дураки работают, запроси