Наконец-то Мередит поняла, что чувствовала Мэллори все это время, начиная с ее первого сна, предвосхитившего пожар.
Цепь, приковавшая Мерри к ее горю и непреодолимому чувству вины, казалась вечной. Она не сможет жить полноценной жизнью, зная, кем на самом деле был Дэвид и какие преступления он успел совершить за свою недолгую жизнь. Мэлли справилась бы с таким потрясением гораздо лучше. Сестра куда круче ее. К сожалению, рассказав Мэлли всю правду о случившемся между ней и Дэвидом, Мередит не только не облегчила бы душу, но и навредила бы сестре. Она сидела, крепко сжимая руку Адама, и старалась следить за песнопением.
Когда Мерри увидела, что к ним направляется отец, ее руки и ноги похолодели.
— Вам надо, девочки, подойти к Бонни и Ким, — сказал Тим Бринн. — Неудобно как-то получается. А если бы это была одна из вас? Вы идите, а я пока побуду с Адамом.
«Я пойду», — подумала Мерри.
«Я тоже пойду», — подумала Мэлли.
— А если бы в Новый год непоправимое случилось с кем-то из вас? — присев на корточки, продолжал воспитывать дочерей Тим. — Мы с мамой постарались бы примириться с утратой, но горе никогда не покинуло бы нас. Чувство утраты навсегда останется с Бонни и ее мужем… на всю жизнь. Я знаю, как вам трудно. Ты, Мередит, первой нашла тело Дэвида, а ты, Мэллори… ну, ты и сама знаешь… Однако все это не освобождает вас, девочки, от обязанности проявить сочувствие. Поднимайтесь!
Мередит шла так, словно ей противостояло сильное встречное течение. Стены помещения были окрашены в голубые тона. Веяло прохладой. Звучащая органная музыка должна была действовать умиротворяюще, а Мерри казалось, что она находится внутри огромной расстроенной шарманки. Мэллори шла рядом с ней.
Девочки чувствовали на себе взгляды окружающих.
Каждый знал, что именно Мередит нашла Дэвида после падения.
Каждый знал, что у Мэллори в тот день случился приступ, что-то вроде нервного срыва.
Для жителей Риджлайна они были не просто близнецами, а «теми близнецами, что спасли детей из огня». Они были не просто близнецами, а «теми близнецами, которые были свидетелями падения мальчика Бонни Джеллико».
Все жалели Мэлли и Мерри. Сколько несчастий выпало на их долю в этом году, начиная от пожара и заканчивая гибелью друга! Многие женщины, наблюдая за идущими к гробу Мэллори и Мередит, молились о том, чтобы несчастья больше не преследовали этих милых и невинных девочек. Их сердца сжимались от сострадания к семье Джеллико, но и к Бриннам они испытывали определенное сочувствие, прекрасно понимая, сколько вынесли эти люди за неполные полгода. Несчастья лавиной сыпались на две семьи городка, которые дружили между собой уже второе поколение. Жители Риджлайна надеялись, что их бедам придет конец. По крайней мере, близнецы Бринн, как казалось жителям городка, уже справились с несчастьями. Того же они желали и «бедной малышке Ким».
Но Мередит не знала, о чем думают люди. Она ловила на себе и на сестре их пристальные взгляды, и ей хотелось провалиться сквозь землю. Ее бы воля, она одним мановением руки или волшебной палочки перенесла бы их дом куда-нибудь подальше — в Массачусетс или Денвер. Мерри согласна была никогда больше не видеть своих подруг по команде, не быть «птичкой», легко взлетающей на вершину пирамиды в образе статуи Свободы. Она согласна отказаться от своей прежней жизни. Она хочет исчезнуть, раствориться, пропасть…
Мэлли не обращала внимания на взгляды людей и только молилась, чтобы сегодняшний день поминальной службы и завтрашние похороны быстрее закончились. Ничего ей больше не нужно: ни ай-под, ни отличных оценок в школе, ни побед в спорте. Лишь бы с ее семьей все было в порядке! Много испытав, Мэллори хотела только, чтобы ее оставили в покое.