Продолжили сидеть в уютном кафе. Мерзликин был человеком нежадным, даже можно сказать, хлебосольным. Да и ощущая себя в ближайшем будущем на волне успеха, зубр журналистики и пиара торопился поделиться этим чувством с окружающими. Он не очень любил местную публику, та плохо понимала шутки из будущего, поэтому был искренне рад посидеть с давними приятелями.
Власов тут же организовал по телефону машину, и они дружной гурьбой устремились к приключениям. Благо, столица предоставляла широкие возможности. Такое временами случается с вполне взрослыми и состоявшимися мужчинами. Как будто какая шлея стучит в бочину и внезапно хочется удариться в яростный загул. Относительно моложавый вид компании никак не поменял их внутреннюю сущность. Человек ведь чаще стареет душой, а не физическим телом, и не всегда внезапное возвращение в молодцеватый образ приводил к омолаживанию всего человека.
- Да что там Димка! – Мерзликин вальяжно развалился на удобном стуле. – Рабочий класс везде востребован, да и общее отношение к жизни как-то проще. Поэтому и устроился он в совковой действительности так быстро.
- Ты, значит, у нас соль земная? - колко ответил на заявление Гоша.
- Да, Толян? – поддержал товарища Холмогорцев. – Ты и сам как-то подозрительно быстро воспринял нормы социалистической действительности. Не претит тебе навязывать всему миру советскую идеологию?
- Вот привязались, черти! – Анатолия сегодня было сложно уязвить, от жизни среди отъявленных волчар двадцать первого века у него осталась весьма дубленая кожа. – Давайте еще по одной? Что не отнять у этого времени, так это неиспорченный заморскими спиртами местный коньяк. Здесь даже грузинский можно смело пить!
- Хорош! – Степан поставил на стол опростанную рюмку и потянулся вилкой к Столичному салату. Так в этом слое обозвали ресторанный вариант знаменитого Оливье, пережившего уже не один режим власти. Мужчина неспешно оглядел зал. Недавно открытое и ставшее уже модным кафе даже по меркам человека будущего смотрелось очень неплохо. Светлый с большим количеством воздуха зал, несколько уровней для посадок, удобные современного дизайна столики и стулья, эстрада на возвышении. Сейчас там готовились к работе музыканты, все как на подбор молодые и веселые ребята.
Были, оказывается, и в этом времени передовые, думающие в первую очередь о красоте дизайнеры. Хотя опять же, насколько хватит всего этого великолепия? Обычное дело, когда отличное поначалу заведение со временем превращается в убогую забегаловку. Здесь мало умения поваров и обходительности официанток. Необходима «крыша» среди руководства и отличное, приоритетное снабжение. Эх, в любом времени существуют присущие только ему нюансы и проблемы, и никуда-то от этого не деться.
- Вот я вам так и скажу – грядут большие перемены!
- Я и без тебя видим, - не унимался Бадаев. – Андропов со своей камарильей куда-то резко пропал, Щербицкого с Кунаевым вышибли, Суслова с Громыко давно не видно. Новые лица в Политбюро, Романова туда, наконец-то, позвали. По «Голосам» чёрт-те что творится, у этих пидаров знатно подгорает.
- Слушаешь? – пьяно вскинул голову Власов. Никому в это время не требовалось дополнительных объяснений, что такое «Голос Америки» и «Радио свобода».
- Куда без этого - «Не читайте за завтраком советских газет». Все надо выглядывать между строк. Тьфу!
- Ты прав, Гоша. Местная идеологическая машина поистине безобразна, понятно почему они проигрывают западу.
- Ну а ты, типа, на нашей стороне?
- Знаешь, да! Черт побери, мне даже интересно ввязаться в такую кошерную драчку. Деньги что – дрянь! Были они у меня в той жизни и немалые. И что – счастье принесли? Главное - это все-таки дело, ради которого не жалко потратить еще одну жизнь! Зря смеешься, Гоша, этот строй не так уж плох. Ты много тут встретил по-настоящему несчастливых людей?
- Да как-то…- Гога замялся, - да я чего, я не против, но быт и…
- Все решаемо. Теорию конвергенции, кстати, никто не отменял.
Степан поднял удивленные донельзя глаза.
- Хочешь сказать?
- Ничего конкретно говорить не буду, сам понимаешь, - Анатолий вальяжно усмехнулся и наполнил рюмки по новой. – Только, братцы, верно одно – впереди большие перемены, - он сделал акцент на слове большие, - наверху ох какое идет шевеление, листики аж в провинции с ветвей сносит.