— Ты где шлялся весь день?!
Он дернулся от неожиданности. Эштон выскочила откуда-то из-за угла, мелькнув темно-бордовым комбинезоном, и теперь стояла перед ним, злая и раздраженная, почти с точно таким же колючим выражением на лице, как у мамы на детской площадке.
— Где надо, там и шлялся, — буркнул Дэш, скрывая облегчение.
— Надоело тебя ждать. Я сижу одна уже несколько часов!
— Одна? А где… — Дэш даже не смог закончить, так перепугался.
— Они в номере, но бабушка не пускает.
Эштон отвела его во внутренний дворик и пихнула в руки кекс. Велосипед поддерживал Дэша весь день, не хотелось с ним расставаться, но пришлось прислонить его к стенке, чтобы взять шуршащий пакетик с кексом. Незнакомца нигде не было видно, и Дэш немного успокоился, огляделся и сел на один из пластиковых стульев у стены. Напротив стояли еще такие же одинаковые домишки, подсвеченные полукругами фонарей.
— Я прибежала домой… бабушку звала, а она не слышала… оказалось она в саду… вот она перепугалась… а потом она звонила… мы уехали и сняли комнату. Двадцать третью. Вон ту. — Эштон махнула рукой, и Дэш нашел напротив среди одинаковых коричневых дверей нужный номер. В окне сквозь плотную занавеску пробивалась тонкая полоска света. — Потом какая-то тетя привела маму, и бабушка меня выгнала. Дала еды, сок и сказала ждать тебя.
— И где еда? — Дэш проглотил кекс в один присест.
— Я все съела. Вода только осталась. — Она сунула Дэшу маленькую бутылку содовой. — Где ты был? Мне, знаешь, как страшно…
Эштон бухнулась на соседний стул и заплакала, а Дэш так удивился, что чуть не выронил шуршащую упаковку и бутылку. Эштон уже давно не плакала, тысячу лет.
— Чего ты ревешь как маленькая? Стыдно на тебя смотреть.
Такую фразу ему как-то сказала бабушка, когда он мастерил скворечник и саданул молотком себе по указательному пальцу. Тогда ее слова сработали, он перестал плакать. И даже когда бабушка сорвала лопнувший ноготь, и боль проникла в самые дальние уголки его тела, он не плакал. С Эштон не вышло, она продолжала тихонько всхлипывать и шмыгала носом время от времени.
— C мамой что? — нетерпеливо спросил Дэш, страшась ответа.
— Бабушка сказала, ее ранили. — Эштон сжалась в комочек, скукожилась, как воробушек. — Ножом ударили.
Дэш от ужаса сам чуть не расплакался, но удержался. Плачущая Эштон и беда с мамой перевернули весь мир, и даже опасение попасть к чужим людям казалось теперь пустым и незначащим.
— А почему ее не отвезли в больницу, не знаешь?
— Тетя, которая к ней пришла… Вроде она доктор. — Эштон горестно вздохнула.
— Пойдем посмотрим, — прошептал Дэш.
— Я несколько раз пыталась. — Эштон тоже шептала. — Бабушка прогоняла. Сказала, дождаться тебя и идти в номер двадцать пять. Вот, ключ дала.
Эштон достала из кармана ключ, на котором болтался огромный овальный брелок с цифрами «25». Он закрывал всю ее ладонь и казался нелепым и некрасивым, даже пугающим. Дэш смотрел на брелок, и догадка все больнее билась в груди: мамина рука была измазана вовсе не джемом, а кровью.
— Тот дядька ей что-то сделал.
— Какой дядька? — нахмурилась Эштон.
— На площадке, ты не видела? Это он виноват.
Эштон распахнула заплаканные глаза. Вид у нее стал совершенно ошарашенный, а потом она резко выпрямилась и тихо ахнула.
— Он — один из них. Чудовище. Он пришел ей отомстить.
— С чего ты взяла?
— Помнишь сказку про Великую Охотницу? Бабушка сказала, что мама такая же. Она борется со злом.
— О-о-о! — поразился Дэш. Мама обладает особой силой!
В эту секунду он понял, что хочет быть как она: бороться с чудовищами и делать мир лучше, а еще защищать ее, чтобы больше никто не причинил ей вред.
Дверь двадцать третьего номера открылась. Из нее с большой сумкой наперевес вышла незнакомая женщина с серьезным выражением лица и гладко зачесанными в пучок волосами. Увидев Дэша с Эштон, она остановилась, словно в нерешительности, а потом медленно пошла к ним. Эштон вскочила со стула, будто порываясь подбежать, но сдержалась. Дэш встал рядом с сестрой и следил за женщиной, затаив дыхание, искал на лице незнакомки ответ на самый главный вопрос — что с мамой? — но лицо оставалось совершенно непроницаемым.
Она подошла ближе и остановилась, смотря на Эштон:
— Ты молодец. Сделала все правильно и быстро. Теперь с твоей мамой все будет хорошо. Ей с тобой повезло.
— Вы доктор? — спросил Дэш. От страха то ли за маму, то ли перед незнакомкой у него дрожали руки, и он спрятал сжатые кулаки за спиной.
Она окинула его взглядом, от которого Дэшу стало не себе.