– Не выяснено.
– Ты что-то увидела? – Тера пододвинулась к подруге.
– Ты можешь что-то увидеть? – удивился Макс.
Лили кивнула.
– Могу. Иногда соприкосновение с аурой предмета, человека или места вызывает короткие видения, но только событий прошедших. Если интересует будущее, то это следующий шатёр.
– Что там? – повторила Тера.
Лили нахмурила лоб.
– Богатый дом… кажется, гостиная. Мужчины, женщины… все нарядно одеты… Хм-м… похоже на детские воспоминания, уж больно ракурс непривычный… Ой! – Лили заморгала, отвела взгляд от окурка.
– Ну что?
– А-а… так, чепуха какая-то. – Лили тряхнула светлыми кудрями, вскочила, расшвыривая бархатные подушки, метнулась к пологу.
– Ты куда?
– К Жасмин и Фиалке.
– Зачем?!
Но девушка уже скрылась за тёмно-синей тканью. Пахнуло ещё не остывшей площадью, людским гомоном и свежестью фонтана. Световая сфера на традиционном треножнике слабо мигнула.
Анна и Фелис тоже поднялись.
– Мы домой, – сообщила Анна в ответ на недоуменный взгляд Макса.
– Одежду я попозже занесу, – сказала Фелис.
Тера лишь махнула рукой, мол, можешь не торопиться.
– Я вернусь в особняк Дейры, посмотрю, как там… – проговорил Макс.
– Подозреваю, что впору собирать вещички Вэл, – заметила Анна, двинувшись на выход.
Макс предупредительно отдернул полог, пропуская девушку вперёд, и вышел следом. Фелис задержалась около круглого столика, обмениваясь взглядами с Терой.
– Тяжело с телепатами, – вздохнул Макс, покосившись на мягко опустившуюся ткань.
– Разве энены не относятся к их числу?
– Почувствовать других волшебных существ или блокировать непрошеное вторжение – это да, а читать чужие мысли…
«Слухи определённо преувеличивают действительность», – решила Анна.
На бледно-синем небе проступил молочный серпик убывающей луны. Чёрная длинноволосая катесса щелчком тонких пальчиков зажгла фонарь и подняла его повыше, освещая узкие проходы между шатрами.
Макс снова вздохнул, тяжело и, как показалось Анне, виновато:
– Бедная Вэл. Сейчас ей наверняка очень страшно и одиноко…
– – –
Тепло, не дует и под головой что-то мягкое – наверняка подушка! Ниже, правда, подушек не прибавилось, о чем красноречиво сообщил правый бок, зато сверху явно возникло одеяло… или нечто похожее. Выскользнувшее из объятий сна сознание медленно и четко фиксировало изменения… присутствие горячего тела рядом…
Та-ак! Это ещё что такое?!
Я попробовала шевельнуть рукой, но правая оказалась под моим же телом, а левая нащупала… хм-м… ой!
Я прекратила щупать и открыла глаза. Темно. Свечка то ли погасла, то ли отправилась в лучший мир. Я напрягла зрение и ничего, разумеется, не разглядела. И никого. Но человек рядом со мной от этого никуда не делся, напоминая о себе шумным дыханием.
Я попыталась отодвинуться. Меня тут же, без лишних (да и вообще каких бы то ни было) разговоров уложили на спину и устроились сверху вместо одеяла. Мама всегда говорила, чтоб до свадьбы никаких вольностей, а папа угрожал физическими увечьями потенциальным растлителям любимых дочерей, так что я сразу выразила свой протест слабыми подергиваниями. Его подавили легко и на корню, на всякий случай, зажав мои руки над головой (наличие наручников значительно упростило сию задачу). Жар постороннего дыхания обдал сначала лицо, потом шею.
– Эй!! – возмутилась я, сообразив, что покушаются, похоже, не на мою девичью честь, а на вены-артерии. – Надеюсь, ты не собираешься меня кусать?!
– А тебе хотелось бы? – просопел Скар мне в шею.
По ощущениям, у меня покраснели даже уши.
– Н-нет… – выдавила я, пока молчание не приняли за знак согласия.
– Жаль… некоторые девушки находили это очень приятным…
Что это за девушки такие и где он их цеплял, уточнять я не стала.
Ещё целую минуту мы слаженно ёрзали: я на доске, громко именуемой кушеткой, в довольно бесполезной попытке увернуться от свободной и наглой руки, Скар – на моей не слишком расстроенной данными обстоятельствами тушке в более успешной попытке ухватиться за какую-нибудь выступающую часть оной. Затем…
Я даже не поняла, как это вышло. Но вышло, да так хорошо пошло, что я мигом забыла о положенном сопротивлении…
М-м, не знаю, как там Скар кусается, но целуется он… очень приятно.
– – –
Мерси рвала и метала. Но поскольку своего присутствия возле приоткрытой двери выдавать ей совсем не хотелось, рвать приходилось шелковый шарфик, а метать истерзанные клочья оного.
Праведному гневу Мерседес не было предела. Доносящиеся из мрака камеры пленницы красноречивые звуки трещинами расползались по плотине терпения, струйки ярости, боли, ревности, обиды уже сочились отравляющим душу ядом. Подлец, предатель, негодяй! Да как он мог?! Как посмел притащить сюда эту молоденькую селёдку и развлекаться с ней под носом законной (ну почти) спутницы жизни?!!! Мерзавец!!! А она-то думала, что у них с пупсиком всё серьёзно, что у этих отношений есть будущее и надо лишь немного подождать и все мечты, все желания обязательно сбудутся. И Скар выполнит все-все свои обещания, покажет ей весь мир и сложит к её ногам все его богатства… Ы-ы-ы…
Мерси поспешно заткнула себе рот остатком шарфика, давя как таракана чуть было не вырвавшееся рыдание (или подвывание?), и прислушалась. Судя по звукам, эти поганцы и не думали прерывать своё интересное занятие, и девушка от соблазна подальше посеменила на каблуках в спальню. Задёрнув занавески – дверь здесь отчего-то отсутствовала, – Мерси дала волю чувствам, с особой изощрённостью покрошив шёлковый клочок практически на нитки. Затем бросилась на кровать и зашлась в судорожных всхлипах, слезах и мгновенно потёкшей туши.
Свет в конце туннеля погас. Надежда скончалась в муках. Жизнь потеряла всякий смысл. А ведь Мерси поверила ему и одной жаркой ночью, когда Скар предложил поехать с ним в его замок («там бывает неплохо… иногда»), согласилась не раздумывая. Он говорил, что это временно («мне пока лучше не высовываться»)! Он говорил… он столько всего говорил, а что на деле? На деле мерзкий склеп с удобствами ещё более худшими, чем в доме, где она когда-то снимала комнатушку, развлечения раз в полгода в виде танцев, ни модисток, ни парикмахерских, ни даже замшелой лавки и, ко всему прочему, никакого театра! Как она сможет блистать на сцене Королевского театра или Большого Вэйнерского непременно в главной роли, если безвылазно сидит здесь?! Ах, ведь пупсик уверял, что поможет с карьерой, не особенно ладившейся в донельзя скромном провинциальном театре, что у него есть связи, что он самый настоящий лорд по рождению… «И полтора года торчать в этом подобии замка… Ненавижу, ненавижу!»
Мерси подавилась всхлипом, закашлялась, размазывая слёзы и тушь по лицу. А теперь Скар ещё и изменяет! И с кем? С какой-то тощей блондинистой шваброй, чья юность словно откровенно насмехается над Мерседес, вынужденной с зубовным скрежетом добавлять год к вымышленному возрасту, отстающему от настоящего на… Ох, лучше и не вспоминать!!
Всё, кончено! Мерси слезла с кровати и вытащила из-под оной огромную коричневую сумку, с которой когда-то сюда пришла. Ни минуты больше она здесь не задержится. Соберет свои вещи, уйдет в Реалл и первым делом обратится к местным волшебницам. Уж тогда-то он попляшет, сволочь такая…
– Что это? – удивилась Мерси, обнаружив в объемном нутре сумки чёрную рвань непонятного происхождения. – Это не моё…
Девушка брезгливо, кончиками пальцев, подцепила и встряхнула грубую изодранную ткань.
Плащ-накидка. Женский, дешевый, такие носят простолюдинки… а уж в чем Мерси и разбиралась, так это в одежде.
Мерседес принюхалась. Духами не пахнет, пылью тоже, как, впрочем, и плесенью. Значит, лежит недавно. Неужели пупсик принёс? А зачем? И почему у этой тряпки вид, точно её монстры когтями драли?..