Люди рядом со мной ликующе закричали. Если бы я мог, то убил бы их всех. Но теперь это было бесполезно. У меня пропало даже желание возмездия. Когда умирает основной инстинкт человека, он в некоторой степени перестает быть человеком.
Вода под нами пенилась и кипела. Мы потеряли из виду то, что в предсмертной агонии металось в озере. Я знал это, но не мог смотреть или думать. Я не выполнил возложенную на меня задачу и теперь был готов к смерти вместе с моим гибнущим хозяином.
Очень смутно я слышал, как Льюис отдал приказ продолжать бомбить зону до тех пор, пока все остатки умершего в озере существа не будут стерты в порошок. Это уже не имело никакого значения. Как и все остальное.
Я был роботом, выполняющим движения человека, пока не выбрался из вертолета и взял из шкафа для документов маленький револьвер, который держал там. В некотором смысле я завидовал Дэвидсону. По крайней мере, он умер с какой-то целью, доверив мне не дать его жертве пропасть зря.
Я подвел и его. Подвел себя.
Мне больше незачем было жить. Я приставил дуло револьвера к своей голове.
И затем... и затем я понял, что не могу спустить курок! Что-то остановило меня, какая-то команда из глубин подсознания. Поскольку за мгновение отчаянной надежды, логика попыталась сказать мне, что все это являлось ошибкой, что, в конце концов, нигде не было прописано изменение, превратившее меня из человека в инструмент, подчиняющийся кому-то другому.
Неужели это самосохранение остановило мою руку? Если да, то, значит, теперь я сам себе хозяин. Нет, — это было не самосохранение. В следующую секунду я понял, и, на одно неизмеримое мгновение, надежда, которую я так быстро начал питать, промелькнула и исчезла, а меня захлестнула огромная волна чужой воли. Оно было живо. Оно лежало в глубине подземных вод, похороненное, ждущее, зависящее от меня, приказавшее остановится руке, которая уничтожила бы его вместе со мной. Я должен жить. Я должен служить ему.
Огромная волна болезненного разочарования смыла те уровни сознания, где живет человеческая логика. Если бы я только спустил курок секундой раньше, до того, как пришла эта команда!
Но теперь слишком поздно. Теперь в моем сознании накапливалась теплая, уверенная хитрость, приходившая из далекого источника приказов. Он мог подождать. Я мог подождать. Я мог вербовать других там, где угодно, и создавать армию себе подобных, пока наши ряды не станут достаточно сильны.
Я не подвел его окончательно, но, пока не выполню свой долг, я должен подчиняться. Подчинение станет удовольствием и радостью, как пообещал коварный голос. Добросовестный и верный слуга, сказал он, работай на мое королевство на Земле, и твоя награда будет выше всех ожиданий.
Я встал и снова убрал револьвер в шкаф. Обернувшись, я заметил в зеркале на стене свое отражение и остановился, всматриваясь в собственные глаза.
А потом улыбнулся...
Atomic! (Thrilling Wonder Stories, 1947 № 8), пер. Андрей Бурцев и Игорь Фудим.