— Ну хорошо, — сдался Скотт. — Но ты должен дать мне выспаться.
Мы закрыли двери своих комнат и зарылись в груды шерстяных одеял. Тишина накрыла Крил; последним, что услышал Скотт в темноте, был голос Босого Теда.
— Порядок, умник, — пробормотал Тед. — Отдыхай. Пора угомониться.
Глава 24
Рассвет пришел с морозным узором на окнах и негромким стуком в дверь.
— Эй, — прошептал голос снаружи, — вы спите?
Я, стараясь не шуметь, подкрался к двери, дрожа от холода и удивляясь, какого хрена в такую рань делают тут эти «тусовщики». За дверью стояли Луис и Скотт, изо всех сил дыша на руки, сложенные в пригоршни. Было так рано, что небо еще не посветлело, оставаясь цвета кофе с молоком, и даже петухи покуда не завели свое «кукареку».
— Хотите немного пробежаться, пока никто не видит? — спросил Скотт. — Кабальо сказал, надо собраться к восьми, а значит, нам придется поторопиться.
— Ох, ну да. Ладно, — сказал я. — Прошлый раз Кабальо отводил меня на главную тропу. Обождите, я попробую его найти и…
Рядом с нами распахнулось окно, и из него высунулась голова Дженн.
— Эй, мужики, вы что, собираетесь на пробежку? Я с вами! Билли, — крикнула она, оглянувшись через плечо, — подымай свою задницу, шпрот!
Я быстро натянул первые попавшиеся шорты и майку из полипропилена. Эрик зевнул и начал надевать кроссовки.
— Ну, я тебе скажу, и крутые же эти ребята, — просипел он. — А где, собственно, Кабальо?
— Понятия не имею. Пойду поищу его.
Я дошел до конца не слишком длинного ряда вплотную стоящих домишек, догадываясь, что Кабальо наверняка постарался угнездиться как можно дальше от нас. Задержавшись у крайней хибары, я постучал в дверь. Никакого ответа. Вообще-то дверь была довольно толстая, хотя, можете не сомневаться, барабанил я кулаком и, прямо скажем, не хило.
— Чего надо? — зарычал в ответ мужской голос. Занавески распахнулись, и в окне появилось лицо Кабальо. Я сразу заметил, какие у него опухшие красные веки.
— Извини, — попритих я, — ты что, простудился?
— Да нет, приятель, — отвечал он устало. — Я только-только засыпать начал.
Не прошло и двенадцати часов, как Кабальо занялся этим делом, а он уже пребывал в таком напряжении, что всю ночь, не сомкнув глаз, ворочался и метался в постели, мучимый тревогой, от которой у него страшно разболелась голова. Пребывания в Криле вполне хватило, чтобы заставить его сразу же разволноваться. По правде говоря, это приятный маленький городок, но он олицетворяет две вещи, которые Кабальо презирает сильнее всего: дерьмо и бандитов. Он назван именем Энрике Крила, главной фигуры в разграблении земли, который поражал таким величием подлости, что мексиканская революция, по существу, разразилась в память о нем. Энрике не только организовывал захват земель, в результате которого тысячи крестьян Чиуауа лишились своих ферм, но и лично проверял, чтобы все несговорчивые фермеры под покровом ночи оказывались в тюрьме как руководители шпионской сети в пользу мексиканского диктатора Порфирио Диаса.
Энрике слинял (бросив сына, которого надо было выкупать у революционеров за миллион долларов) в изгнание в Эль-Пасо, когда за ним, меча громы и молнии, явились повстанцы Панчо Вильи, но как только Мексика претерпела неизбежные изменения и вновь вернулась к своей всегдашней коррупции, вернулся и Энрике во всем блеске славы, обеспеченной его интригами. Увековечивая величайшее зло этих мест, имя Энрике Крила стало теперь нарицательным для любой напасти, поражающей Медные каньоны: хищнической эксплуатации недр, заготовки леса при сплошной вырубке, выращивания сырья для наркотиков и туризма на больших автобусах. Время, проведенное там, сводило Кабальо с ума; для него это было все равно что оставаться за кров и завтрак на действующей рабовладельческой плантации.
Однако самым непривычным для него было нести ответственность за кого бы то ни было еще, кроме парня в его собственных сандалиях. И вот теперь, когда он посмотрел на нас, у него в груди все сжалось от дурного предчувствия. Десять лет он потратил на то, чтобы завоевать доверие тараумара, и все это могло пойти прахом за десять минут! Кабальо представил себе, как Босой Тед и Дженн без умолку жужжат в уши непостижимых тараумара… как Луис со своим папашей слепят вспышками камер их глаза… как Эрик и я изводим их вопросами. Какой кошмар!
— Нет, приятель, я не пойду на забег, — простонал он и задернул занавески.
Вскоре мы всемером — Скотт, Луис, Эрик, Дженн, Билли, Босой Тед и я — стояли на засыпанной сосновыми иголками тропе, куда незадолго до этого меня водил Кабальо. Мы вышли из-под лиственного шатра густого леса как раз в тот момент, когда над огромными валунами показался краешек солнечного диска, заставив нас зажмуриться и облив золотом все вокруг. В окутавшем нас тумане вихрем закружились сверкающие капельки.
— Грандиозно! — воскликнул Луис.
— Я никогда прежде не видел таких мест, — изумился Билли. — Кабальо понял все правильно. Лично я хотел бы здесь жить, вот просто так, вести скромную жизнь и бегать по тропам.
— Ага, он уже промыл тебе мозги! — хохотнул Луис. — Культ Кабальо Бланко.
— Он тут ни при чем, — запротестовал Билли. — Просто это место такое…
— Ах ты, мой жеребчик, — улыбнулась Дженн, — ты ну прямо второй Кабальо.
Все то время, пока мы состязались в остроумии, Скотт не сводил глаз с Босого Теда. Наша беговая тропа змейкой вилась по каменистой местности, и хотя нам постоянно приходилось скакать от валуна к валуну, Тед ни разу не снизил темп.
— Эй, козырь, а что это у тебя на ногах? — спросила Дженц.
— «Вайбрем файв фингерс», — с гордостью ответил Тед. — Правда, потрясные? Я их первый спонсируемый легкоатлет!
Да, так это и было. Тед стал первым в Америке профессиональным босым бегуном современной эпохи, а «файв фингерс» были разработаны в стиле «палубных» парусиновых туфель на толстой каучуковой подошве для яхтсменов. В основу при их разработке была заложена идея улучшить сцепляемость со скользкими поверхностями, создавая у спортсменов ощущение, что они бегут босиком. Чтобы понять, как они устроены, их надо было рассматривать очень внимательно, ибо они так плотно облегали его подошвы и каждый палец, что создавалось впечатление, будто Тед окунул ступни в зеленую краску. Незадолго до поездки в Медный каньон он, блуждая по Паутине, наткнулся на фото «файв фингерс» и тут же схватился за мобильник. Ему как-то удалось протиснуться сквозь кордон телефонисток и секретарей и напрямую связаться с главным исполнительным директором компании Vibram USA, которым оказался не кто иной, как… Тони Пост! Бывший руководитель фирмы Rockport, ставший спонсором тараумара в «Ледвилле»!
Тони хотя и выслушал Теда, но у него по этому поводу возникли очень сильные сомнения. Не то чтобы ему не понравилась идея вместо суперупругости и регуляции движения положиться исключительно на силу и крепость ступней. Когда-то и сам Тони пробежал Бостонский марафон в мягких туфлях фирмы Rockport, демонстрируя, что комфорт и удачная конструкция — это все, что вам нужно, без всякой там ерунды от «Шокса» вроде антипронации и гелевой стельки-супинатора. Но в «рокпортах» по крайней мере были супинаторы и упругая подошва, а в «файв фингерсах» не было ничего, кроме куска резины и «липучек». Однако эта идея показалась Тони интересной, и он решил проверить ее.
— Я начал с того, что не спеша пробежал немного трусцой, — рассказывает он, — потом больше. Я никогда не думал о «файв фингерсах» как о кроссовках, но ведь как о кроссовках я вообще ни о чем не думал.
Вернувшись домой, он выписал чек в уплату поездки Босого Теда на Бостонский марафон.
Мы уже пробежали часть пути по вершине столовой горы и возвращались в Крил, как вдруг впереди, на некотором расстоянии, из-под деревьев выступила легкая черная тень и двинулась к нам.
— Это Кабальо? — спросил Скотт.
Дженн и Билли всмотрелись в тень, а затем рванули к нему, как гончие, сорвавшиеся с поводка. Босой Тед и Луна пошли за ними. Скотт остался с нами, но его инстинкты скаковой лошади вызывали у него зуд. Он бросил на нас с Эриком извиняющийся взгляд: