– Прости, – сказал Саймон. – Я имею в виду, прости за неподобающие вопросы. И прости, что зашел, когда вы занимались этим, э, вчера утром. Прости за все. Я извиняюсь, за что бы там ни было, что пошло не так между нами. За что бы там ни было, из-за чего ты злишься на меня. Я честно не помню этого, но помню, как ты выглядишь, когда злишься, и не хочу, чтобы между нами было что-то не так. Я помню, что тебе не нравится Клэри.
Алек смотрел на Саймона как на сумасшедшего.
– Мне нравится Клэри. Клэри одна из моих лучших друзей.
– Ох, – сказал Саймон, – прости. Мне казалось, что я помню… Я, наверное, не так что-то понял.
Алек сделал глубокий вдох и признался:
– Нет, ты все правильно понял. Сначала Клэри мне не понравилась. Я был… груб с ней, прессанул об стену. Она тогда ударилась головой, ведь я был тренированным воином, а она тогда вообще еще не тренировалась. А еще я в два раза больше нее.
Саймон пришел, чтобы помириться с Алеком, и был не готов к сильному желанию вмазать ему. Он не мог этого сделать – Алек держал ребенка. Все что он мог, это буравить его тихим яростным взглядом от одной лишь мысли, что кто-то тронул его лучшую подругу.
– Это меня не оправдывает, – продолжил Алек, – но я был напуган. Она знала, что я – гей, и сказала мне об этом. Она не сообщила ничего, чего бы я не знал, но я испугался, потому, что не знал ее. Тогда она еще не была моим другом, она была просто какой-то примитивной, беспокоящей мою семью, а я знал Сумеречных охотников, я дружил с Сумеречными охотниками, которые, стоило им только догадаться, побежали бы докладывать моим родителям, и мои родители могли бы переубедить меня. Они бы рассказали всем. Они бы считали, что поступают правильно.
– Это было бы не правильно, – сказал Саймон, он все еще кипятился, но сказанное отрезвило, – Клэри бы так не поступила. Она даже мне никогда не говорила.
– Тогда я ее не знал, – сказал Алек. – Ты прав, она никому ничего так и не сказала. Она имела полное право сказать, что я был груб с ней, и Джейс врежет мне по морде, если узнает. Я был в ужасе от того, что она может сказать Джэйсу, что я – гей, потому, что был не готов к тому, что он узнает это. Но ты прав, она бы не стала говорить, и она этого не сделала, – он выглянул из окна, гладя ребенка по спине. – Мне нравится Клэри, – просто сказал он, – она всегда старается поступать правильно, и никогда не позволяет кому-то указывать как это – правильно. Своим подходом к жизни она напоминает моего парабатая. Порой я бы хотел, чтобы она реже подвергала себя безумному риску, но если бы я ненавидел чокнутых безрассудных смельчаков, я бы ненавидел…
– Дай угадаю, – сказал Саймон, – его имя рифмуется с Фэйс Хэйрингфэйл[3].
Алек засмеялся, и Саймон мысленно поздравил себя.
– Так значит, тебе нравится Клэри, – сказал Саймон, – и я – единственный, кто тебе не по душе. Что я натворил? Я знаю, у тебя ко мне много всего, но если бы ты просто сказал, что я сделал, я мог бы извиниться за это и может быть мы могли бы поладить. Я был бы очень признателен.
Алек посмотрел на него, затем развернулся и пошел к одному из стульев. Вообще в комнате было два шатких деревянных стула, накрытых подушками с вышитыми павлинами, а еще была софа. Софа немного покосилась. Алек выбрал один из стульев, и Саймон решил не рисковать с софой и выбрал второй. Алек тем временем положил ребенка на колено, одной рукой аккуратно придерживая его маленькое кругленькое тельце, свободной рукой он играл с крошечными ручками ребенка, хватал их пальцами, как будто учил играть в ладушки. Он определенно готовился к признанию. Саймон глубоко вздохнул, готовясь к чему бы там ни было. Он знал, что произошедшее могло быть действительно ужасным. Он должен был подготовиться.
– Что ты сделал? – спросил Алек. – Ты спас Магнусу жизнь.
Саймон растерялся, извинения были неуместны.
– Магнуса похитили, и я отправился в адское измерение, чтобы спасти его. В этом заключался весь мой план, все, чего я хотел это спасти его. По пути Изабель была сильно ранена. Всю свою жизнь я стремился защищать тех, кого люблю, чтобы они точно были в безопасности, я должен был сделать это, но не смог. Я был не в состоянии никому помочь. А ты смог, ты спас Изабель, и когда отец Магнуса намеревался забрать его, и я ничего не мог с этим поделать, вообще ничего, ты вмешался. Я недооценивал тебя, а ты сделал все, чего я когда-либо желал, а потом ушел. Изабель была раздавлена, Клэри было еще хуже, Джэйс был очень расстроен, Магнус себя винил. Всем было так плохо, я хотел им помочь, а когда ты вернулся, то не помнил, что совершил. Я не очень хорошо нахожу общий язык с незнакомцами, а ты был очень сложным незнакомцем, и я не смог с тобой поговорить. Дело не в том, что ты сделал что-то не так. Дело в том, что я ничего не мог сделать, даже просто поговорить. Я должен тебе больше, чем когда-либо смогу отдать, а я даже не знал, как тебя поблагодарить. Это бы ничего не значило. Ты даже не помнил.
3
Jace Herondale дословно: «Джэйс Цаплиндол» Саймон переделал в созвучное Face Herringfail дословно: «Лицо Селедочныйпровал»