– Вполне убедительное доказательство, – признал Магнус. – Не оставишь нас на минутку? Мы оденемся.
– Да! Конечно! – сказал Саймон. – Еще раз, мне, правда, очень жаль.
– Иди уже, – рыкнул Алек.
Саймон вышел.
Через некоторое время Магнус появился из чердачных апартаментов, одетый в плотно обтягивающую черную одежду и мерцающий золотой плащ. Его волосы все еще были всклокочены, создавая видимость того, что Магнус был застигнут маленькой личной бурей, но Саймон не собирался шутить насчет прически своего потенциального спасителя.
– Еще раз, мне, правда, очень жаль, – сказал Саймон.
Магнус лениво взмахнул пальцами:
– Лицезрение твоего лица было не лучшим событием дня, Саймон, но что было, то было. Хочу заметить, что подобное никогда раньше не случалось с Алеком, поэтому ему нужно еще несколько минут. Показывай, где этот ребенок.
– Пошли, – сказал Саймон.
Он сбежал вниз по ступенькам, перепрыгивая через одну, так же быстро, как летел наверх, и обнаружил ту же живописную сцену на пороге, которую недавно оставил. Беатрис и Жюли – пребывающая в ужасе аудитория, и Джордж, испуганно и неумело держащий ребенка. Теперь сверток издавал тихий жалобный звук.
– Почему так долго? – прошипела Беатрис.
Жюли по-прежнему выглядела потрясенной, но смогла сказать: «Здравствуй, Магнус».
– Снова здравствуй, Жюли, – сказал Магнус, опять, будучи единственным, кто оставался спокоен. – Позволь мне взять ребенка.
– О, спасибо, – выдохнул Джордж. – Не то чтобы мне не нравился ребенок. Просто я понятия не имею, что с ним делать.
Джордж, по-видимому, привязался к нему за то время, которое потребовалось Саймону, чтобы сбегать вверх и вниз в своем полете по ступенькам. Он окинул ребенка слащавым взглядом, на мгновение сжал сверток, а затем, передавая его Магнусу, сделал неловкое движение и почти уронил на каменный пол.
– Ради Ангела! – воскликнула Жюли, прижимая руки к груди.
Магнус подхватил его, поймав дитя, и прижал завернутый в одеяльце сверток к своей украшенной золотом груди. Он держал ребенка увереннее, чем Джордж, словно ему доводилось держать детей раз или два в жизни, поддерживал головку младенца так, что та показалась из свертка. Джордж не тянул на парня, который собирался выиграть какое-нибудь соревнование по держанию младенцев. Сверкающей кольцами рукой Магнус немного откинул одеяльце, и Саймон задержал дыхание. Глаза Магнуса скользили по ребенку, по его невозможно маленьким ручкам и ножкам, широким глазам на маленьком лице, завиткам на голове, таким темно-синим, что они казались почти черными. Непрерывный тихий жалобный звук, издаваемый ребенком, стал чуть громче, более недовольным и Магнус вернул одеяло на место.
– Это мальчик, – сказа Магнус.
– Ух ты, мальчик, – сказал Джордж.
– Я бы сказал, ему примерно восемь месяцев, – продолжил Магнус. – Кто-то растил его до тех пор, пока терпение не иссякло, и я полагаю, благодаря тому, что в Академию набрали примитивных, кто-то решил, что знает место, куда можно принести нежеланного ребенка.
– Никто не бросит собственного ребенка… – начал Джордж, и умолк под пристальным взглядом Магнуса.
– Люди могут. Люди делают. И люди принимают разные решения в отношении детей-магов, – сказал Магнус. Его голос был тих.
– Получается, нет никаких шансов, что за ним кто-то придет, – сказала Беатрис.
Саймон достал записку, которую нашел приколотой к одеяльцу ребенка, и отдал ее Магнусу. Глядя в лицо Магнуса, он чувствовал, что не смог бы отдать ее кому-то другому. Магнус взглянул на записку и кивнул. «Кто вообще может любить это?» сверкнуло между его пальцев, а потом он спрятал ее в своем плаще. Вокруг них собрались другие ученики, росли шум и неразбериха. Если бы Саймон был в Нью-Йорке, люди бы снимали ребенка на телефоны. Возникло легкое ощущение, что он – экспозиция в зоопарке, и он был невероятно благодарен, что тут был Магнус.
– Что происходит? – раздался голос с вершины лестницы.
Там стояла ректор Пенхоллоу, ее клубнично-белые волосы спадали на плечи, рассыпавшись по черному шелковому халату, украшенному драконами. Катарина стояла рядом с ней, полностью одетая, в джинсах и белой блузе.
– Похоже, кто-то из утренней доставки вместо молока оставил ребенка, – сказала она. – Это так безответственно. Добро пожаловать, Магнус.
Магнус легонько махнул ей свободной рукой и одарил кривой улыбкой.
– Что? Почему? Почему кто-то так поступил? Что мы должны делать? – спрашивала ректор.
Иногда Саймон забывал, что ректор Пенхоллоу была на самом деле молода, молода даже для учителя, что уж говорить о ректоре. Иногда ему помимо воли приходилось в этом убеждаться. Она выглядела такой же напуганной, как Беатрис и Жюли.