В мозгу Сун-Цу уже начала формироваться теория, объясняющая все увиденное, и он бросился вперед, стремясь получить дополнительную информацию. На следующем портрете он обнаружил собственное изображение в виде фатоватого Арлекина с обвисшими губами, искривленными в туповатой усмешке. Изогнувшись, Арлекин демонстрировал широкую желтую полосу на спине.
А это я, каким хочу казаться другим. На Аутриче, когда все юные отпрыски королевских фамилий собирались на занятия, пока их родители обсуждали совместные стратегии, Сун-Цу намеренно во время конфликтов со сверстниками начинал хныкать, корчиться от страха, прятаться. Он понимал, что ровесники считают его мать безумной, и потому изо всех сил изображал из себя того самого избалованного и испорченного ребенка, которого и ожидали в нем увидеть.
Обернувшись и увидев свое зеркальное изображение, Сун-Цу удивился, отметив, насколько образ в зеркале походил на его кузена, Кая Алларда Ляо. Это предостережение! Он достаточно внимательно наблюдал за Каем, чтобы понять – его кузен разыгрывает свою партию, держа карты поближе к груди, и вовсе не собирается демонстрировать весь свой потенциал. По крайней мере, такое заключение следовало из того факта, что образ Кая хранился в мозгу Сун-Цу близко к образу самого Ляо. Возможно, я недооцениваю Кая.
Сун-Цу заставил себя пройти дальше по коридору. Следующим предстал портрет Хэнса Дзвиона, отчего у Сун-Цу мурашки побежали по спине. Хэнс Дэвион, представленный во всей своей славе, крепости и румяном здоровье, полностью соответствовал прозвищу Лис. Для начала он обманом заманил Максимилиана Ляо в когти этой змеи по имени Джастин Аллард, а затем устроил то вторжение, в результате которого отхапал половину миров Конфедерации Капеллана, создавая пограничную область Сарна для недавно появившегося Федеративного Содружества.
Зеркало справа отражало мумию, закутанную в марлевые повязки. Сун-Цу принялся всматриваться в нее, и тут открылся у мумии глаз, и Ляо узнал пронзительный взгляд голубых глаз Дэвиона. Тело казалось более подтянутым и юным, нежели у Хэнса на портрете, и пока Сун-Цу озадаченно размышлял над этим явлением, открылась дверь в его прошлое.
Он вспомнил, как в юности однажды проснулся ночью. Сначала он не увидел деда, лишь ощутил его дыхание да прикосновение пальцев к своей ночной рубашке. Слабый свет ночника, отражаясь в глазах Максимилиана, заставлял их гореть, как у кота.
– Не волнуйся, не волнуйся! – Эти слова были произнесены торопливым хриплым шепотом. – Хэнс Дэвион – мой друг. Это все уловка. Наша уловка.
Дверь в спальню Сун-Цу открылась, какой-то человек выволок деда, а затем пришел отец и успокоил Ляо. Он сказал, чтобы Сун-Цу не пугался, просто дед заблудился. Он сказал, что раскрылась история с созданным Максимилианом двойником Хэнса Дэвиона, и именно это послужило поводом к войне.
– Тебе, сынок, просто приснился плохой сон. Не думай о нем и никогда не говори об этом маме.
Мумия на глазах превратилась в прах, потом половину этого праха унесло ветром, как унесло половину Конфедерации Капеллана. Сун-Цу, трепеща, заставил себя оторвать взгляд от зеркала и двинуться дальше, хотя каждый шаг ему давался с таким трудом, словно приходилось пробиваться сквозь невидимый бетон.
Чуть не вечность тащился Сун-Цу на полупарализованных ногах до портрета Джошуа Марика. Именно сейчас он понял смысл сна: весь его мозг был наполнен только что увиденными образами из-за тех материалов, что прислала Катрин Штайнер. Сун-Цу напряженно всматривался в этот портрет, пытаясь разглядеть хоть какой-либо признак, указывающий на то, что Джошуа мертв, но ничего не увидел. На портрете мальчик выглядел точно так же, как на кадрах головидения – болезненным, но, по мнению Сун-Цу, чересчур здоровым.
Он обернулся к зеркалу и ничего не увидел. Тело его вздрогнуло, он подскочил и сел на постели, скидывая сбившиеся простыни с мокрой от пота груди. Затем, привалившись к изголовью, Сун-Цу отдохнул, слизывая капельки влаги с верхней губы. Что бы все это значило?
В его голове назойливо забубнил голос сестры, объясняя увиденное, но Сун-Цу подавил в себе прошлые воспоминания и настроился поразмышлять трезво. – Мой ум попытался скорректировать полученные данные, но так и не справился с пониманием увиденного образа Джошуа. И это неудивительно, ведь тогда, на Аутриче, он был гораздо моложе. А за шесть прошедших лет ребенок мог измениться очень сильно. Соответствия не получилось, вот отражение в зеркале и не появилось.
Он кивнул сам себе и улыбнулся. Ответ показался ему логичным. Если бы этот сон приснился сестре, она пришла бы к нему, бормоча нечто несуразное по поводу того, что Виктор Дэвион умертвил Джошуа и поместил собственного агента на место Лорда-Наследника Дома Марика. А ему пришлось бы объяснять сестре, что Виктор не пойдет на такое в силу своей бесхитростности. Но Кали все равно не поверила бы в такое объяснение, продолжая цепляться за сон и скрытый в нем тайный смысл.