— Я поляк, я польский солдат. Я офицер и я сдаюсь, вы сможете меня обменять на любого из ваших.
— Значит, так, — тут же начал Старый. — Дроноводы где?
Преимущество врага, строившего укрепрайон не один год — его операторы не сидят поодиночке и кто где смог устроиться, рискуя, что в любой момент тебя засекут и ударят — а в защищённом месте, и управляют через вынесенные антенны. Зато если штурмовикам удастся сейчас уничтожить централизованный пункт управления, то весь укрепрайон разом ослепнет и лишится поддержки ФПВ-дронов. Наверняка есть резервные площадки, но сейчас даже час на перебазирование станет решающим.
Пленные замешкались с ответом. Командир отдал приказ жестом, «Господи, прости меня грешного», — помолился Михаил и прострелил парню ногу. Ничего личного, в другое время у того был бы шанс. Сейчас у штурмовиков задача, от которой зависят жизни сотен товарищей… Раненый попытался заорать, ему заткнули рот. Поляк же побелел и торопливо заговорил:
— Дальше, там гараж подземный, его потому не видно. Там вход из вон той многоэтажки.
Старый кивнул, уже сам прострелил парню с татуировкой вторую ногу, обе руки, лёгкое, живот и лишь затем милосердно добил выстрелом в голову. После чего сказал поляку:
— Слушай меня внимательно, курва. Сейчас ты поможешь нам зайти к дроноводам, тогда мы тебя берём с собой и у тебя шанс остаться пленным. Откажешься — будет то же самое, — он показал на труп, — только добивать не буду. Оставлю подыхать.
— Я понял, понял. Я проведу, — мелко и часто закивал поляк. — У меня есть доступ, я важный офицер. Местные обязаны меня пропускать.
— И чтобы не думал свалить. На тебя повесим пояс, у нас есть пульт. Отошёл дальше двухсот метров — мина сработает.
Группа вышла на рубеж атаки. Под берцами противно скрипело битое стекло. Оно покрывало всю проезжую часть, заснеженные газоны и тротуары. Словно скелеты диковинных животных, то там, то тут у обочин сиротливо стояли оставленные горелые остовы автомобилей. По давно не ремонтированному, покрытому трещинами асфальту ветер тащил всякий мусор. Ощутимо, до першения в горле, пахло горелым. Покосившийся рекламный щит у дороги — привет от старой, ещё довоенной жизни — и врезавшийся в него грузовик, усеянный пробоинами от кассетного боеприпаса.
Перепуганный поляк не соврал. Правильно назвал пароль, никого не удивило его высокомерное требование дать пройти — явно привыкли, что поляки к местным солдатам относятся как ко второму сорту. Понятно, что просто так даже офицера охрана бы в центр управления без проверки не пропустила, тем более не дала провести чужих солдат. Штурмовики на это и не рассчитывали. Едва поляк оказался рядом с постом охраны, туда прилетела ракета из ПТУРа. И пускай враг учитывал возможный удар, от взрыва детонировала закреплённая на офицере мина. Этого хватило, чтобы дальше, пусть и потеряв половину группы, штурмовики смогли прорваться и захватить подземную автостоянку, переделанную в бункер.
По плану они собирались просто всё подорвать. Но едва Михаил как бывший инженер-наладчик систем автоматики, сразу после боя зашёл в пост управления — проверить, то или нет они захватили — просто офигел.
— Мужики, мы терминал управления войсками взяли. И они не успели его вырубить.
Остальные переглянулись. За всех ответил Старый:
— Программист, удержим сколько сможем. Остальное на тебе. Вызывай наших.
Информация по всем позициям, по артиллерии укрепрайона, укрытиям бронетехники — сотни вещей, которые нужны для управления войсками. Сейчас эта информация рекой потекла к наступающим батальонам. Для операторов дронов, которые теперь точно знали место каждого вражеского снайпера и пулемёта. Для артиллерии, которая мгновенно начала перемалывать вражеские танки и пушки. Для авиации, которая уже висела в небе, выжидая моменты уронить на укрепрайон многотонные фугасные авиабомбы. Выбросить из общей сети один из главных терминалов, не обрубая общую систему управления — невозможно. Отключить в разгар боя систему управления войсками на перезагрузку — самоубийство. Противник атаковал с остервенением обречённых, русские штурмовики стояли насмерть. Каждая минута, которую Михаил на связи — это подавленная вражеская огневая точка или уничтоженный танк. Штурмовиков смяли количеством. Когда стало ясно, что он остался последним — Михаил навёл авиаудар на себя. Взрыв тяжёлой фугасной авиабомбы он сначала ощутил по задрожавшим стенам бункера, дальше успел увидеть, как на него начал падать потолок.
И тут всё застыло. Михаил ошалело покрутил головой во все стороны, сделал шаг вперёд. Обернулся и чуть не упал, так как увидел своё тело, на голову которому через мгновение рухнет перекрытие. Вон уже складывается, считаные сантиметры до каски остались. Впрочем, пока не долетело, потому что всё вокруг замерло. И падающие обломки, и пыль, и даже приоткрытая дверь, через которую здоровенный мужик с языческой татуировкой на щеке и жёлтой повязкой на рукаве как раз забрасывал гранату. Граната тоже замерла в воздухе. А ещё Михаил сообразил, что мгновенно пропали все запахи. Миг назад воняло кровью, порохом, гарью, пылью и работающей аппаратурой — сейчас ничего.