Непосредственно с исполнителем всё было однозначно. Пожизненная каторга без права помилования за попытку двойного убийства. И неважно, чего он хотел — коллегию интересовало исключительно то, что он сделал. С Николаем Румянцевым было несколько сложнее в силу дворянского происхождения, да и не хотел он убивать соперника, лишь покалечить. Тем не менее когда прозвучала рекомендация «ссылка в Соловецкие монастыри на десять лет для исправления», Румянцев побелел и чуть не свалился без чувств. Приговор был близок к максимально суровому.
Сразу, как парня увели из зала, где проходил суд, Михаил обратился к коллегии:
— Господа, как глава рода Тёмниковых, поскольку разбирательство шло в отношении дуэли участника моего рода, прошу материалы дела передать мне для дальнейшего рассмотрения.
— Имеете право, — удивился полицейский. — Хотя коллизия, конечно, знатная. Ходатайствовать самому за себя в двух лицах. Но зачем? Мы сами всё передадим в суд.
— Если честно, механика не жалко, он готов был убивать за деньги, а вот Николая Румянцева мне по-человечески жаль. Да, он совершил поступок, достойный презрения. Но я смотрел в его глаза — мне кажется, он осознал. Я поговорю с главой его рода, уверен — он меня поддержит, проследит и усилит внушение. Даже если Николай осознал сейчас не до конца и не избыл грех из своей души, отныне он увидел неотвратимость наказания за свои поступки. Если не совесть, то этот страх позволит ему прожить жизнь пусть не самым хорошим, но не вызывающим нарекания человеком. А отправив его в Соловецкий монастырь, мы исполним букву закона о воздаянии, но сломаем ему душу.
— А знаете, я согласен с рабом Божьим Михаилом, — неожиданно поддержал священник. — Сказал нам апостол Матфей. Тогда Пётр приступил к Нему и сказал: Господи! Сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? До семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе до семи, но до седмижды семидесяти раз. Оставим молодого человека под надзором, но дадим ему шанс на прощение. А если согрешит вопреки милосердию, вдвое возьмём против него.
— Хорошо, забирайте, Михаил Юрьевич, — согласился представитель Дворянского собрания. — И очень надеюсь, что вы не пожалеете потом об этом.
К Оле Михаил отправился сразу после суда, и даже не заходя в свой домик. Девушка встретила его не в гостиной для общих посетителей и не на веранде, а в своей комнате. Оля явно ждала и беспокоилась: вчера они не виделись, Михаил сразу после дуэли пусть как пострадавший, но всё-таки участник поединка, ночевал отдельно от всех в городе, в гостинице при местном Дворянском собрании. Чтобы потом в принципе никто не смог придраться — Михаил влиял на расследование, оставаясь в санатории. Видимо, слухи ходили самые разные судя по той гамме отразившихся на лице чувств, когда она увидела Михаила. Не раздумывая Оля его крепко обняла, уткнувшись лицом в грудь. Дальше смутилась двусмысленности своего поведения и, мило покраснев, сделала пару шагов назад:
— Миша, как я рада, что с тобой всё в порядке. Твои сёстры передали, что всё отлично, но тут такое остальные говорили…
— Честно признаю: шанс вляпаться в неприятности был. Этот Николай оказался весьма гнилым типом. Вот, это тебе.
Оля взяла материалы коллегии, быстро пролистала, внимательно посмотрела на Михаила и негромко спросила:
— Зачем ты их забрал и решил отдать мне? Ведь явно не для того, чтобы «убедить девушку, какой соперник негодяй». Насколько Николай козлина, я и сама уже знаю. Но я убедилась, что ты просто так мало чего делаешь. Почему не захотел передавать материалы в суд? Дальше Соловецкий монастырь, а оттуда после десяти лет слышал, наверное, какими выходят. Если вообще выходят, а не остаются монашествовать.
— Потому что я верю в наш российский императорский суд как самый гуманный суд в мире, — грустно сказал Михаил. Вчера он несколько часов просидел как в Библиотеке, штудируя разнообразные кодексы, так уже и в реальном мире, пользуясь архивами местного Дворянского собрания, запрашивал прецеденты. — В другом случае, наверное «да», ты права. Здесь я даже могу прикинуть сумму, за которую глава рода Румянцевых отмажет племянника. Просто из принципа — высшее дворянство и родная кровь. Мести я не боюсь, но говорить после этого с Петром Федосеевичем окажется бесполезно. Слышала выражение «жаба душит»?