Песня перемещения. Я должен упражняться в ней, должен достичь совершенства.
Я закрыл глаза. Мир за зажмуренными веками разделял сумрачный горизонт, – темнота мешалась в нем с реками света, вспыхивали черные росчерки молний. Песня уже звенела в груди, – пока еще тихая, как дальний поток воды, но готовая вырваться на свободу. Я должен лишь представить, вспомнить то место, куда хочу попасть, и песня впитает его. Мой голос зазвучит, звуки закружат меня, и я окажусь, где пожелаю.
Но я хочу попасть в нижний город.
Воспоминания о нем – как сон, могу ли я довериться им?
Что я помню о раннем детстве? Комнату с рядами откидных кроватей; столовую, где мы ели за длинным низким столом, а взрослые – за высоким столом у входа; самих взрослых – наставников и тех, кто просто заботился о нас. Дружил ли я там с кем-то из детей? Я пытаюсь вспомнить, но имена, голоса и лица отдаляются и тают. Я жил среди сверстников, – их крики, слезы и смех звучали рядом, были частью моей жизни. А здесь, в чертогах тайны, только Эйяна была моей ровесницей.
Я прошел мимо своей двери, не замедляя шаг. Черная панель в темной породе скал, – достаточно прикоснуться, и откроется вход в мою комнату. Прошло уже три года, с тех пор как я переселился в нее, но мне все еще трудно было понять, что это просторное жилище – мой дом.
Коридор изгибался, словно русло подземной реки, вел меня вперед. Наверху, в черных провалах вентиляции, с мерным гулом вращались лопасти, превращали в свежий ветер неподвижный воздух пещер.
Привычный путь вывел меня в зал войны, и сердце замерло на миг, потом заколотилось с новой силой. Я не могу оставаться спокойным, когда вижу наш свет.
Он сияет посреди пещеры, – опрокинутый водопад, бесплотный мерцающий поток, текущий вверх, сквозь тишину, сквозь ветер, камень и время. Этот свет, серебристый, голубой и белый, всегда влечет меня, зовет: «Сэртэнэ, рожденный для войны, ты принадлежишь мне».
Я подошел к нему, опустился на колени, погрузил руки в восходящий поток. Свет, еще не ставший магией, коснулся ладоней, устремился к сердцу, заполняя пустоты души. Я запел, – чуть слышно, – но эхо подхватило мой голос. На миг я ощутил другие источники, скрытые в лабиринте пещер, – у каждого своя душа и своя сила, – и тот сокрушительный свет, что питает их все. Первый источник, сердце города, сердце гор, сердце нашего мира.
Совсем скоро я пройду посвящение, буду петь там, превращать в магию звездный свет, основу жизни. Буду наполнять магией тех, кто живет в нижнем городе, освещать и направлять их путь. Настанет день, они возьмут оружие, отправятся в бой, но я не смогу пойти с ними.
Высшая судьба, Сэртэнэ.
Я заперт здесь.
Но хотя бы, впервые за годы ученичества, наставник разрешил мне спуститься вниз, – туда, где продолжается обычная жизнь. Он сказал: «Ты должен упражняться без меня», но не сказал: «Упражняйся один».
Я наклонился ближе к источнику, вдохнул его свет – сияющий, прохладный и чистый – и поднялся на ноги.
Комната Эйяны была недалеко. Я пересек зал – пещера сузилась, стала устьем коридора. Пол накренился: едва приметный спуск, но я знал здесь каждую неровность, каждый шаг. Коридор повернул и привел меня к нужной двери.
Я постучал – наш условный стук, придуманный в детстве – и потянул тяжелую створку двери. Она поддалась, откатилась вглубь стены, и я переступил порог. Дверь открылась, значит, Эйяна одна.
Иногда я ловил себя на том, что завидую ей, – она так легко превратила пустую пещеру в настоящий дом. Нам, живущим в чертогах тайны, позволялось то, о чем младшие звезды не могли и мечтать: лучшая еда и одежда, любые вещи, которые мы попросим. Но я не знал, о чем попросить, не знал, что успокоит меня, поможет примириться с судьбой. А Эйяна сумела – и теперь ее комнату невозможно было перепутать ни с какой другой.
Ее сердцем владели книги. Черные и цветные корешки смотрели с высоких стеллажей, толстые свитки громоздились на полках. Ветер, струящийся из-под лопастей вентиляции, шелестел страницами раскрытых томов. В воздухе витал запах пергамента и бумаги. Все эти книги делали специально для Эйяны, – внизу, в пещерах, отданных архиву, переписывали страницу за страницей, копировали рисунки, сшивали и переплетали листы. Эйяна не тосковала по нижнему городу, не тосковала по открытому небу и бескрайнему миру, – весь мир был с ней здесь.