Коридор повернул, вывел меня к колодцу шахты. Пути дальше не было – только развернуться и идти обратно, – но я застыл, не мог сделать ни шага.
Колодец мерцал, переливался голубым и белым светом. Падал вниз, поднимался вверх, сквозь камень, скалы, переходы и залы, жилища воинов, чертоги пророков, пещерные ручьи, шум вентиляторов, движение машин и голоса ветров. Вверх и вверх – к чертогам тайны, где свет прорывается сквозь каменный пол, поет и сияет, даруя нам силу.
И говорит: «Сэртэнэ, рожденный для войны, ты принадлежишь мне».
Война совсем скоро, два или три десятка лет отделяет нас от нее, – но это краткий срок, ведь к ней готовились сотни лет. Шесть сотен лет город воспитывал воинов, ковал оружие, создавал машины. Шесть сотен лет живущие в чертогах тайны пели, наполняя город светом, волшебством и силой.
«Я не доживу до начала войны, – сказал мне учитель. – Но тебе повезло. Ты увидишь день нашей мести, увидишь победу».
Но не смогу воевать.
Даже сейчас, когда я смотрел в колодец полный света, эта мысль была горькой. И я закрыл глаза, раскинул руки, запел чуть слышно. Невидимое сияние, дыхание магии потекло с моих ладоней, устремилось ко всем, кто был рядом. К воинам, чьи крылья рассекали мерцание колодца, к тем, кто спешил по коридорам, к тем, кто спал в темноте комнат и тренировался в просторных залах. К каждому предвестнику войны, – пусть их сердца станут светлее, оружие легче, удары точнее. Свет лился, покидал меня, я стал прозрачным и легким. Моя душа, почти угасшая, успокоилась, и я чувствовал свою улыбку. Я был спокоен, впервые в жизни действительно спокоен, и моя жизнь утекала, еще миг – и иссякнет совсем.
Но, когда в душе осталась лишь искра света, я запел другую песню.
Я знал, где хочу оказаться.
Я был здесь с учителем, запомнил и полюбил это место, – и песня швырнула меня сюда. Снежный вихрь ударил в лицо, я отпрянул, наткнулся спиной на холодные камни. Мир вокруг был едва различим: белый шквал, ослепительный и ледяной. Черные вершины гор тонули в нем, как призрачные тени.
Горный перевал, так похожий на мою душу. Неистовый и опасный, сокрушающий тех, кто отважится приблизиться к нему. В грохоте ветра мне чудилась песня, никому не знакомая, но созвучная моему сердцу.
Всего два мгновения, два вдоха, – и ледяной холод пробрался в кровь, кожа онемела. Еще немного – и дыхание остановится, тело застынет, душа сольется с песней горного ветра. Но браслет на запястье сиял сквозь вьюгу и белый шквал, говорил мне: «Не забывай кто ты. Не забывай о своей судьбе».
И я помню о ней. Там, впереди, за завесой снежных ветров, лежит наш мир. Ждет, когда горы раскроются, выпустят нас из города. Сотни лет ждет начала войны, – и я не подведу его. Я буду петь, наполню каждого светом магии, и мы уничтожим захватчиков, всех до единого, вернем свою землю, возродим свой мир.
Я не смогу сражаться, но сделаю то, что должен. Я буду петь.
Ледяной ветер, – или слезы, – резал глаза. Белыми клубами рвал дыхание, терзал звуки песни. Но она звучала, – сквозь холод и шквал, – и мир растаял вокруг меня.
И вновь сомкнулся над головой чертогами тайны.
Источник сиял передо мной, касался ладоней, дарил мне свет, утешая.
Было так тихо – привычный полумрак пещер, полный волшебства и эха песен. Но за этой тишиной я чувствувовал нижний город, – глубоко подо мной он жил и дышал, смеялся и плакал, бурлил и готовился к войне. Бессчетные души, мерцающие как звездное небо.
– Я живу ради них, – сказал я источнику. Он сиял в ответ, струился сквозь мои руки, искрился на золоте браслета. – Я знаю, кто я.
Мои слова растаяли в тишине. Город, верхний и нижний, принял их.
Конец