Никто не рвался сражаться при таком численном перевесе нападающих, а если облако пыли, которое мы с Ирин заметили на горизонте, могло что-то значить, то бхарашади выслали против нас даже больше воинов, чем ожидал Тиркон. В любом случае, мы не могли позволить себе тратить силы даже одного из наших магов на то, чтобы отправить меня или Кита поболтать с Фальчаром.
– Короче говоря, – как сказал я остальным, когда мы сели поужинать кашей из бобов с рисом, – если мы переживем эту ночь, мы можем попытаться добраться до замка Пэйн.
– Мы должны выжить, – заявил Хансен, отставляя деревянную миску. Дождавшись, пока все взгляды обратятся на него, он улыбнулся, – противно думать, что вот эта размазня – мой последний ужин.
Поев, мы занялись последними приготовлениями к нападению бхарашади. Лучники разместились у окон фасада, а Алике выбрал позицию у окна первого этажа северной башни. Осана с Донлой заняли единственную уцелевшую комнату на северной стороне центрального прохода, а Кит, Ирин и Хансен укрепились в левом крыле. Я с Тирконом остался в коридоре, готовясь поддержать защитников на той стороне, на которую бхарашади бросят основные силы. "Свет Хаоса" придавал глазам способность видеть в темноте, поэтому Осана должна была подсказывать Донле, куда стрелять, а Ирин собиралась направлять выстрелы Кита и Хансена.
Я надеялся, что, когда бхарашади подойдут на то расстояние, с которого я смогу до них дотянуться, я уже сумею их разглядеть и своими глазами.
Такки оставалась держать наш тыл. Мы увели сменных коней в скальную часть здания, но своих держали оседланными во внутреннем дворе на случай, если нам не останется ничего другого, как спасаться бегством. О такой возможности никто не хотел думать, потому что это значило бы оставить Рорка на смерть.
Нагрендра объяснил Такки, как следовало обращаться с осколками, добытыми из рам и дверных проемов. Мы надеялись, что, выполнив его наставления, она сможет обеспечить нам достаточно времени для отступления. Такки тоже на это надеялась.
Нагрендра выбрал для себя самый опасный пост на вершине северной башни и не позволил Аликсу составить ему компанию.
– Никто не будет болтаться у меня под ногами, – объявил он.
Ксоя тронула его за плечо:
– Я не буду болтаться у тебя под ногами.
Ящер покачал головой:
– Тебя тоже со мной не будет. Ты останешься с Рорком.
– Мое место не с Рорком.
– Твое место не со мной, – мембраны на переливчатых глазах Нагрендры моргнули. – Лок, объясни ей.
Ксоя твердо взглянула на него:
– А если я объясню Локу, что мне надо остаться с тобой?
Этого ящер не ожидал. Его язык пару раз показался изо рта, затем он кивнул:
– Я подчинюсь его решению.
Я сердито возразил:
– С ним будет слишком опасно.
Она ухватила меня за руку и оттянула в сторону.
– Выслушай меня, Лок. Потом ты можешь отказать, я послушаюсь, но сперва выслушай, – она говорила негромко, но страстно и настойчиво.
– Я слушаю.
– Вспомни ночь Медвежьего праздника. Помнишь колдовство Фальчара?
Я поежился:
– Конечно!
– И я тоже, – она обхватила руками свои худенькие плечи. – Я не знаю, что чувствовал ты, но, наверное, то же, что и я. Я видела это в твоих глазах, когда проносилась мимо тебя в хороводе. Его колдовство забралось мне в душу и затронуло что-то глубокое, коренное.
– Я знаю, – воспоминание заставило меня покраснеть. – Вожделение и ярость. Я был больше животным, чем человеком.
– Да-да, именно так, – ее синие глаза вспыхнули, и мне показалось, что я вижу в них отсвет Хаоса. – Впервые в жизни я ощутила, испытала нечто, исходящее из меня. До тех пор я всегда была чьей-то дочерью или бедной сироткой, которую нужно опекать и баловать, а если не это, так видения будущего, тоже приходящие извне. Твоя подсказка насчет музыки помогла мне овладеть своим разумом, но магия Фальчара унесла меня туда, где я была хозяйкой самой себе и своему дару.
Она раскинула руки, но ладони сжались в кулаки:
– Я впервые жила собственной жизнью.
Мое лицо застыло:
– Если ты хотела напугать меня, тебе это удалось.
– Да нет же, Лок, совсем не то, – она шагнула ко мне и опустила руки мне на плечи. – Я только хочу сказать, что с тех пор, как я ступила на землю Хаоса, я снова чувствую себя живой. И я не столько знаю, что случится, сколько чувствую. Я не вижу себя в башне с Нагрендрой, но знаю, что мне надо быть там.
– Все это не вызывает у меня желания помещать тебя в опасное место.
– А ты посмотри на это так: как ты объяснял моей бабушке, а она пересказала мне, передо мной множество возможных будущих, дорога к которым открывается в тех редких точках, где мы принимаем важные решения, – она указала на северную башню. – Сегодня ночью там находится одна из таких точек. Так же, как ты принимаешь решения, определяющие, кто ты такой и что из себя представляешь, так и я смогу определить там, кто я такая.
Я пристально посмотрел на нее:
– Так ты больше не веришь в судьбу?
– Верю, я просто объясняю так, чтобы тебе было понятнее, – она улыбнулась. – Ты вот счел, что должен отправиться в Хаос и рискнуть жизнью, исполняя то, что не удалось твоему отцу. Ну а я должна быть в той башне. Я могу принять только то будущее, которое проходит через нее.
От этих слов меня опять зазнобило. Я помнил слова Джазры о том, что она не видит для Ксои будущего, кроме ее пути в Хаос. Неужели ее будущее не оставляет другого пути и, не отпустив ее в башню, я ее убью?
"Отпустив ее в башню, ты наверняка ее убьешь".
Боль молнией ударила мне в виски. Я не мог отправить ее в башню, но не смел и отказать, как не посмел оставить ее дома. И в конце концов смерть грозила каждому из нас, и, может быть, не пустив ее в башню, я лишь ненадолго отсрочу конец.
"Если ей так хочется погибнуть именно в башне, кто я такой, чтобы ей мешать?"
Я вздохнул:
– Можешь идти в башню с Нагрендрой. Не мешай ему, иначе ты погубишь всех.
Привстав на цыпочки, она быстро поцеловала меня.
– Ты не пожалеешь.
– Это ты так говоришь, но я-то знаю, что пожалею.
– Моя судьба – не твоя вина, Лок, – она подмигнула мне. – Чему быть, того не миновать.
К ночи все было готово. Такки рассеяла вокруг несколько заклинаний Света, лишавших бхарашади преимущества темноты, сосредоточив их на фасаде здания, фута на два выше двери и окон. Света хватило, чтобы осветить двор до первой линии ловушек, приготовленных Нагрендрой. Яркие светящиеся шары отбрасывали внутрь длинные тени, надежно скрывая притаившихся у окон лучников.
Как только стемнело, до нас донеслись визги и вопли. Воздух раздирали свирепые завывания. У меня по спине побежали мурашки. Тиркон ободряюще улыбнулся мне с другой стороны коридора.
– Успокойся, Лок, это же бхарашади, а не джодлинаро. Вот вопли «крикунов» в самом деле опасны, а эти только пугают.
Я осторожно выглянул за дверь и увидел в темноте золотистые блестки. Они напоминали огоньки светляков, но, заметив, что они двигались только парами, я понял, что это глаза бхарашади. Мне сразу вспомнилась клоака:
– Кажется, колдун бхарашади был немного пониже ростом.
– А это их старый трюк: один ха'демон на плечах у другого. У нижнего глаза закрыты, – Тиркон кивнул, прикрыв глаза. – Они знают, что здесь не только рейдеры, а то бы не стали тратить зря сил. Но воины и в самом деле выше колдунов.
– В первой атаке маги участвовать не будут?
– Вряд ли, хотя точно не скажешь. Обычно первая волна состоит из воинов. Маги вступают в дело позже. Помни, красная магия – их работа. Постарайся убить колдуна – всем будет меньше хлопот.
Они действительно походили на волну, медленно заливавшую наши позиции. Подбритые на висках гривы делали их выше ростом и страшнее на вид. Под короткой черной шерстью бугрились мускулы. Хвосты в предвкушении битвы хлестали из стороны в сторону. Они осторожно подобрались к самому краю освещенного круга и мощно рванулись вперед. Когда передовые воины ступили на линию ловушек Нагрендры, у меня заколотилось сердце.