— Я не сомневаюсь в ваших словах, — Саид улыбнулся, — то, как Вы, Уважаемый, тогда поступили по отношению ко мне, когда спасли мне жизнь, дают мне гораздо больше доказательств истинности Ваших слов!
Саид, сидевший сейчас напротив этого человека в дорогом костюме, смотрел на него и размышлял о том, кто же он — простой исполнитель, как и все остальные люди, с которыми ему приходилось работать в последнее время, или один из руководителей предприятия.
Все осуществляемые дела обсуждались именно с этим человеком, который вроде и был равным, но в то же время решал гораздо более важные вопросы, чем могли решить простые исполнители. Догадывался ли Саид, что перед ним один из высших руководителей всей их компании? И если догадывался, то как он относился к тому, что ему было позволено общаться с таким человеком, высшим по рангу по сравнению с самим Саидом?
Хозяин выстроенного в готическом стиле особняка мысленно улыбнулся — ему достаточно хорошо удавалось дурить всех окружающих, в том числе и этого молодого банкира. В банках гостя, Саида ибн Рушхара, хранилась немалая часть денег этого человека, которые использовались для проведения всех спектаклей и предприятий, как хозяин их любил называть. Официально это были благотворительные мероприятия, однако только узкий круг привлекаемых лиц понимал, что это за благотворительные мероприятия. Мдаааа, как же хорошо ему удается дурить этого молодого парня… Хорошо, что он так и думает, что это сын арабских эмигрантов, которые не обратили в ислам своего сына. Не надо ему ничего другого знать, потому что после того, как все закончится, ему придется покинуть эту землю.
Саид попрощался с хозяином особняка, вышел на площадь перед парадным входом, где был припаркован его автомобиль и задумался — хозяин дома считал его просто банкиром, на которого были возложены определенные обязанности. Причем не просто банкиром, а простачком-дурачком, как и все, кто его окружал. Пусть думает. И не надо ему знать, что Саид уже прожил в России два с половиной года. В это время он готовил почву для себя самого, чтобы не надеяться ни на кого, если кто-то из его руководителей или исполнителей вдруг допустит какую-то оплошность.
Большая игра наконец замаячила впереди. Но исход этой игры никто не мог определить. Или спектакля, как называл эту игру хозяин дома. Кстати, а почему игру? В прошлом есть что-то от театра?
Часть 3
Мужчина скрестил ноги, садясь на камень. Наверху, высоко в небе, парил орел. Эта гордая птица вызывала у мужчины всегда вызывала восхищение своей независимостью, царственностью в небе, где они парили, используя свои роскошные сильные крылья. Мужчина смотрел на орла, пытаясь успокоить свою душу, которая металась без конца и без края.
«Да нет, не мечется никуда моя душа, сидит спокойно себе», — думал мужчина, словно пытаясь успокоить себя, хотя сам прекрасно понимал, что это только попытка самовнушения, которая в очередной раз уже вряд ли возымеет хоть какой-то успех.
В голове сейчас роились весьма тягостные мысли о том, что ему приходится сейчас сидеть вот тут, в неприветливых горах хмурого Дагестана, а его любимая, женщина, ради которой он готов на все в своей жизни — сейчас в такой же хмурой, но еще более неприветливой Москве, в городе, в котором приходится думать, что он спокойнее, чем эти неприветливые горы. А спокойнее ли она, эта Москва? Особенно после того, что он тут выяснил, можно ли так думать об этом городе?
К горлу подкатил комок, предательский, который так и стремится всеми силами заставить сглотнуть его вместе со слезами. Как она в этой Москве? Смогла ли простить его за то, что тогда произошло? Как же хочется войти поскорее в прихожую, ступая бесшумно так, как мог делать только он с его огромнейшим опытом… Она выйдет в коридор, потому что надо проверить, откуда по ногам легкий ветерок подул. А тут он. Поймает ее в темноте, обнимет за талию, притянет за руку к себе, закопается лицом в ее ароматные волосы и затаится так, понимая, что это и есть настоящее спокойствие… А она стоит рядом с ним, боясь пошевелиться, и сглатывает подкатившие наверх слезы, чтобы не спугнуть это счастье своими рыданиями.
Мужчина не отводил от орла глаз, отгоняя в то же время от себя видения его спокойной жизни в Москве, а сам пытался понять, что он еще сможет выяснить здесь, в горах Дагестана, и чем еще сможет принести пользу Родине. Интересно, почему генерал так настойчиво стремился его заставить сидеть здесь? И чего тут только сидеть и ждать? Пока на вершину одной из гор выползет какой-нибудь вареный рак и начнет свистеть художественным свистом? То, что это будет чем-то нереальным, понимали все. Поэтому придется сидеть и ждать, пока его отсюда отзовут. А сколько это времени будет?
«Может, стоит сейчас подать рапорт на имя генерала о том, что задание полностью выполнено? А потом и тогда прошение о возвращении домой? Ведь приказ начальства куда важнее, чем свои мысли. Или пока остаться здесь? И подождать, пока отзовет генерал своим приказом?
Э! Да ты боишься, что Ирина не может тебя простить и не простила! Боишься, что она не пустит тебя на порог и сразу выгонит, как только ты появишься!» — усмехнулся мужчина, опуская, наконец, взгляд в долину от продолжающего парить в небе орла. — «Старый генерал, наверное, тоже понимает, что Ирина Тебя не простила пока еще. Поэтому и не может пока отозвать тебя от себя? А этот хитрый жук не может сделать так, чтобы ты не возвращался в Москву, пока сам не успокоишься? И пока не найдешь правильных слов, чтобы попросить прощение у Ирины? Ведь у нее есть полное право не простить тебя! Это ты виноват в том, что они в больнице оказались! Рембо! Хренов Рембо! Крутого суперагента из себя возомнил! Нет, брат! Тебе надо поскорее возвращаться обратно и явиться пред светлы оченьки Ирины, чтобы поговорить с ней и прощения попробовать вымолить. Хоть и не может быть прощения за то, что произошло тогда! А сейчас надо сходить к Ахмеду. Документы он может же мне сделать добротные, если генерал не отпустит? И рвануть на Мальдивы или куда-нибудь в офшорную зону! А там получится и денег срубить достаточно! С моими-то талантами! И жить получится очень долго обеспеченно! С Ириной, разумеется! Если она меня простит!»
Почему же я раньше был таким ненормальным? Зачем согласился на эту историю с подготовкой в лагере ФСБ? Только волынкой ее и получается назвать! Может, если отказался бы тогда, сейчас и родители живы были бы? И Иришка моя раньше мне повстречалась тогда? И прошлое мне не являлось бы в мельчайших подробностях во снах? Да в таких подробностях, что в пору к экстрасенсам идти и пытаться стереть память полностью, чтобы не мучиться?
Да, это уже решено! Как только приеду, сразу пойду к Ирине! Надо все ей рассказать. Не могу и не хочу больше скрывать от нее всю правду. И имя настоящее ей скажу. Чтобы она могла меня нормально называть. Выгонит она меня? Не выгонит? Только ей решать все это! Выгонит? И правильно! А то какая-то ненормальная у нас семья! Даже в фиктивных семьях все друг о друге всё знают! А у нас? Куча тайн, которые только и успевай разгадывать! Нет, все рассказать не получится — слишком жестоко все будет звучать… А вот хоть что-то о работе своей я расскажу. Чтобы хоть представляла, с кем связалась моя любимая!