Андрей Евгеньевич поблагодарил регистраторшу, подхватил сумку и бегом поднялся к себе в номер, демонстрируя свою великолепную спортивную форму. Не успел он снять куртку, как в дверь осторожно поскреблись — уборщица, выполнявшая одновременно функции горничной, принесла смену постельного белья, аккуратно, стопкой, уложила его на кровать и, тихо извинившись, ретировалась настолько бесшумно, что ее можно было даже не заметить.
Мужчина усмехнулся, взял свою сумку, расстегнул ее, вытряхнул оттуда теплый свитер и новую пару брюк. Он быстро переоделся, накинул на плечи куртку, положил в карман пачку сигарет и покинул номер, предварительно убрав сумку во встроенный стенной шкаф. В том, что в этой гостинице никто не будет шарить по его вещам, он уверен не был. Но ничего ценного в сумке не было, а все документы он оставил в кармане куртки. Так что ничем поживиться никому не удалось бы.
Приветливо улыбнувшись регистраторше, Андрей Евгеньевич Кирьянов быстрым шагом вышел из гостиницы и улыбнулся мысленно — тот старичок-таксист еще не успел уехать и ковырялся под капотом своей «волги». Он не сомневался, что этот таксист его точно отвезет туда, куда надо, не задавая лишних вопросов.
Старичок вежливо поинтересовался, куда хочет съездить его клиент и, услышав, что ехать предстоит в центр, немного приуныл — там была крупная авария, и поездка грозила обернуться довольно продолжительным стоянием в пробке.
Даже по внешнему виду пассажира было понятно, что тот не местный, и старичок справедливо подумал было, что мужчина едет в центр не просто так, а для того, чтобы полюбоваться красотами старинного Петербурга. Только в одном он ошибся — его пассажир действительно хотел попасть в центр города, на одну из старинных и тихих улочек, но только для того, чтобы понаблюдать за отделением банка, в котором ему на следующий день предстояло забрать причитавшуюся ему оплату за работу.
Таксист остановил машину там, где ему было велено, принял очередной расчет от пассажира, проводил его взглядом и спокойно вырулил к перекрестку, где тут же подобрал влюбленную парочку — этот клиент явно приманивал удачу, потому что весь вечер у старичка не было отбоя в клиентах.
Андрей Евгеньевич проводил взглядом такси, пока автомобиль не скрылся из вида, перешел дорогу и направился прямиком ко входу в маленькое уютное кафе, располагавшееся аккурат напротив офиса банка, куда завтра ему надо было наведаться.
Мужчина выбрал столик у самого окна, однако расположенный настолько аккуратно, что с улицы никто не мог бы сказать, что происходит за стеклом — от любопытных глаз мужчину скрывала плотная, но одновременно тонкая штора-вуаль. К кухне, которая предлагалась в гостинице, он относился достаточно предвзято, став однажды свидетелем того, как там готовилась пища, и откровенно брезговал предлагаемыми там блюдами. Поэтому обед он заказал себе достаточно плотный, чтобы спокойно можно было продержаться до завтрашнего утра, и стал наблюдать.
Вышколенный официант быстро расставил все приготовленные блюда перед клиентом и молниеносно испарился, словно его тут и не было. Качество пищи, конечно, и тут оставляло желать лучшего, особенно если сравнивать его с тем, что подавалось в гостиницах Греции. Но, по крайней мере, он не видел, как оно все тут готовилось, и все-таки отличия в лучшую сторону по сравнению с гостиницей, где он поселился, присутствовали.
Того времени, что инженер-конструктор из Рязани, господин Кирьянов, обедал, ему вполне хватило, чтобы понять, что ничего подозрительного или просто привлекающего к себе внимания, кроме странной, забрызганной по самую крышу, «восьмерки», припаркованной чуть в отдалении от входа, на глаза не попадалось. Однако это не означало, что такового нет на самом деле. Особенно если учесть, что его работодатель не торопился выходить с ним на связь и на его звонки и сообщения тоже не отвечал никоим образом.
Спокойная обстановка вокруг офиса банка не казалась подозрительной, но ни в коем случае не отнимала у него права отобедать завтра в этом же кафе, которое он готов был покинуть сейчас, предварительно расплатившись с учтивым официантом.
Мужчина выложил на стол несколько купюр, взял со стоявшего рядом стула свою куртку и вышел на улицу.
«А воздух тут загазованный, и даже очень. Как в Москве, прямо! — подумал мужчина, размеренным шагом двигаясь по улице вдоль набережной. — Да, не люблю я все-таки мегаполисы. Ничего человеческого в людях, которые тут живут, так и не остается. Матвей Викторович, а ты сам в кого превратился? А в тебе есть что-то человеческое? Только не надо говорить, что с тобой это сделала жизнь. Мы сами выбираем, кем становиться и как жить! И тот выбор ты тоже сделал сам! Не захотелось тебе идти под трибунал! Не захотелось тебе терять своей жизни немалый кусок за то, чего не делал. Ты и не потерял кусок. Ты потерял всю свою жизнь. И тех, кто тебе тогда был дорог!»
Мужчина поднял воротник куртки (все-таки вещь, купленная в аэропорту солнечных Афин не была рассчитана на промозглую погоду Санкт-Петербурга), огляделся по сторонам и бегом бросился к ближайшему магазину мужской одежды, абсолютно наплевав на то, что здесь, в центре, находились только дорогие бутики — в кармане была платиновая карта международного банка, через которую он спокойно мог снять столько средств, сколько ему необходимо было, чтобы нормально одеться в данный момент.
Крупным человеком он себя не считал, поэтому у него даже и сомнений не возникло, что в первом же магазине ему смогут помочь. И действительно, миловидная девушка-консультант сразу же взялась его обслуживать, и уже через пятнадцать минут он вышел из магазина, полностью экипированный.
Мужчина даже не заметил, как на город начали опускаться вечерние сумерки, от которых город становился еще краше. Он немного решил побродить по городу, пытаясь просто успокоиться от внезапно нахлынувших воспоминаний. Они, как назойливые мухи, пытались залезть в голову, чтобы только разбередить душу и не дать спокойно отдохнуть.
Успокоиться удалось на удивление быстро, и Андрей Евгеньевич Кирьянов принял решение вернуться в гостиницу, чтобы подготовиться к завтрашнему дню.
Странно, но Питер только днем был тихим и спокойным городом, а как только на него опускался вечер, город становился еще более суетливым, чем столица. По крайней мере, так казалось из-за узких улочек, на которых регулярно собирались многокилометровые пробки, дышать от которых просто не хотелось, чтобы не пропитываться насквозь выхлопными газами, которые тут прибивались к земле очень влажным от реки воздухом.