— Вот сволочь! У него там что, два ствола? — молодой парень в рваном камуфляже и с запекшейся струйкой крови около уха ловко переменил магазин у автомата. Он уже сбился со счета, какой рожок меняет. Бросил взгляд вокруг себя, увидел, что пустых валяется рядом уже четыре штуки, и понял, что боеприпасы подходят к концу. А выкурить стрелка сверху так и не удалось пока. — Даже высунуться нельзя. А патронов все меньше и меньше остается!
— А у тебя план есть какой-то? Ты тут высунуться решил? — рядом сидел полный парень с черным от оружейной копоти лицом. Он стрелять пока не собирался — решил немного поэкономить патроны до решающего рывка. А судя по словам друга, этот решающий рывок уже не за горами.; Ты хоть знаешь, на какой он высоте сидит? И один ли он там?
— Метров десять отсюда. Там ниша каменная есть. От него нас с тобой камни закрывают, а вот дорога ему с его позиции видна хорошо. Колонна под обстрелом стопроцентным, как сам понимаешь. А судя по огню, он не один там сидит. А если у него там еще и гранатомет имеется, то колонна точно тут и завязнет. Как обычно — две машины подорвут, и пиши пропало!
— И что ты предлагаешь?
— Нам везет, что скала не такая уж и большая сама по себе. Можно попробовать с боковой стороны забраться на вершину и зайти к нему со спины. Вот только без подстраховки это сделать ну очень тяжело будет!
— А если там рота этих бородатых сидит?
— Не, роты там точно нет — места им не хватит! А вот парочка сидеть может вполне!
— Я всегда знал, что ты с чертом самим дружишь… — начал было полный парень, но тут же был перебит своим другом.
— Но что сам я демон — ты не знал конечно!
— Нет, Матюха, не знал! — честно признался полный.
— Так, Федотов! Заканчивай философию тут разводить! Нам ее в мирной жизни хватит! И прикрой меня!
— Ты реально собрался туда лезть?
— Жить захочешь, и не в тыл к этим бородатым полезешь! Ладно, прикрой меня! — улыбка, чуть печальная, но одновременно озорная, скользнула по губам Матвея. — Не для себя же стараюсь, а для Родины, для России родненькой!
Парень встал и, согнувшись чуть не до земли, пробежал несколько метров. Остановился, вжавшись в камни, и прислушался. Наверху все было тихо. Может, те, кто сидел в засаде наверху, думали, что у них закончились патроны, и решили выждать какое-то время, чтобы потом напасть неожиданно? Или разгадали маневр, которые решили осуществить друзья.
Впереди была куча камней. Она осталась от прошлого боя, когда в складку скалы попал выстрел из гранатомета, обвалив кусок породы. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, эту кучу преодолеть можно было только одним прыжком, потому что от малейшего касания она могла осыпаться в любой момент.
Матвей чуть отклонился назад, вытянул вперед руки и, сильным толчком подбросил свое тело вперед и вверх. Кучу он преодолел моментально одним прыжком. И опять замер, словно какой хищный зверь, прислушиваясь к тому, что говорила ему природа, и как откликается собственное тело на все это. Сдвинул автомат на спину, чтобы тот не мешал двигаться, и начал кошкой карабкаться вверх по почти отвесной скале.
Камни то и дело осыпались под неосторожными движениями, когда рука или нога срывались с той опоры, которая оказывалась ненадежной. Хорошо, что этого не было слышно — сверху опять стали раздаваться то одиночные, то очередью, выстрелы пулеметчика. Снизу, через раз, отбрехивался автомат Федотова. Он отвлекал все внимание боевиков на себя, чтобы друг все смог успешно завершить.
Автомат то и дело сползал на грудь, мешая движению, если таковым можно было назвать всползание по отвесной скале между камнями к ее вершине. Парень остановился, спихнул до конца на спину своего верного калаша и начал осторожно пробираться наверх. Камни сыпались из-под ног, а на пальцах кожа, похоже, вообще решила сняться, словно это были перчатки.
Матвей усмехнулся, давая себе маленькую передышку и вспоминая, каково ему и всем его ребятам приходилось в учебке. Хоть и говорил товарищ Суворов, что в бою легко будет, коли училось тяжко. Но вот тут он явно оплошал. Учебка перед Чечней оказалась настоящим раем, хотя и там слабонервные нашлись, хоть и держались до базы молодцами и бравировали своей храбростью и бесстрашием. А потом один вот такой молодец по ночам стал в истерике биться, а в конце концов и вообще сбежал. Не вынесла душа поэта, так сказать, ежедневные забеги в полной экипировке да еще и с ранцами, камней полными, которые им устраивал куратор их группы, матерый прапорщик Касьянов, который, по местным легендам от старослужащих, успешно не одну группу еще в Афгане подготовил.
Восхождение на скалу завершилось где-то через полчаса. Глазам Матвея предстала ровная, словно уложенная асфальтом, площадка, на которой сидели всего двое — пулеметчик и прикрывавший его бородач с автоматом. А рядом, как он и предполагал, лежал заряженный гранатомет.
Бородач заметил Матвея в тот момент, когда тот уже собирался подняться, чтобы двумя прицельными выстрелами прикончить обоих, схватил автомат, передернул затвор, но выстрелить не успел — пуля, выпущенная Матвеем оказалась чуть быстрее, и его зеленая повязка на лбу тут же окрасилась багрянцем.
Пулеметчик резко повернулся на нежданного гостя всем своим телом, чего никак нельзя было ожидать от человека такой комплекции, как этот, да еще и с таким огромным агрегатом в руках — с "бойцом" выпуска аж еще времен Великой Отечественной.
Для Матвея этот маневр стрелка оказался неожиданным и фатальным — короткая, всего в четыре выстрела очередь, прошибла его почти насквозь. Но последних сил хватило на то, чтобы направить свой автомат на бородача, нажать на спусковой крючок и уложить его, срезав половину головы несколькими точными выстрелами.
Наверху все стихло. Федотов не знал, что сейчас там произошло. Но сердце подсказало, что он там срочно нужен. И он тут же полез наверх. Ему восхождение далось легче гораздо — с его стороны склон был гораздо более пологим, а в том, что теперь можно подняться и здесь, он не сомневался. Камни из-под ног осыпались, но это было не катастрофично. Поэтому очень скоро парень оказался наверху.
Его глазам предстала привычная, и в то же время ужасная картина: возле еще дымящегося пулемета лежали в разных позах три тела, два из которых были обезглавлены меткими очередями. Его друг был жив, хотя грудь его представляла собой такую картину, как будто по ней проехали катком в разные стороны.
— Вот тебе и Россия, мать ее! — через силу улыбнулся Матвей.
— Все хорошо будет, Матюха! Держись! Слышишь, наши летят! Тебя спасут! Обязательно спасут! — пытался удержать своего друга на поверхности сознания Федотов.
— Володька, брат, — Матвей с силой сжал руку друга. — А вот эта шутка не самая смешная! Моих найди.