– Полагаю, именно так и есть.
Все свое детство она пыталась доказать, что достойна любви других людей, и неизменно терпела неудачу. И вот теперь он требовал от нее того же самого. Неприязнь душила ее. Она хотела послать Дина ко всем чертям, но что-то в его лице остановило ее. Поразительная неуверенность... почти детская уязвимость в человеке, который имел все.
В этот момент ее осенило. Теперь она понимала, что нужно делать. Может, это сработает, а может, нет. Может, она поднимет очередную сердечную травму на совершенно новый уровень.
– Я останусь здесь.
Он склонил голову набок, словно не расслышав.
– Команда Бейли остается прямо здесь, – повторил он. – На ферме. Одна. Ты даже можешь не приезжать. Мы не увидимся до...
Она быстро перебрала в памяти значительные даты.
– ...до Дня благодарения.
«Если я все еще буду здесь. Если ты все еще не остынешь ко мне...»
Блу громко сглотнула.
– Буду наблюдать, как листья меняют цвет. Буду рисовать. Изводить Ниту за все, что она со мной проделала. Пожалуй, помогу Сил с открытием ее сувенирного магазинчика, или...– Ее голос прервался. – Будем честны. Я могу запаниковать и смыться.
– Собираешься остаться на ферме?
Собирается ли?
Ей удалось дернуть головой, что, по-видимому, означало кивок. Но она должна сделать это для них обоих и в основном ради себя. Блу устала от бесцельности собственного существования, боялась той, кем может стать, если и дальше будет вести такой образ жизни: одинокой, никому не нужной, несчастной старухой.
– Я попытаюсь.
– Попытаюсь? – вонзился в нее его голос.
– Чего ты от меня хочешь? – крикнула она.
– Хочу, чтобы ты на деле была такой же стойкой, как притворяешься.
– Думаешь, мне легко придется?
Он сжал губы.
Неприятное предчувствие охватило ее.
– Пожалуй, я еще усложню задачу, – объявил он. – Давай поднимем ставки. Команда Робийар не приедет на ферму, а, кроме того, не станет тебе звонить и даже посылать гребаные е-мейлы. Команде Бейли придется изо дня в день довольствоваться одной лишь верой.
Он смотрел на нее так, словно ожидал, что она спасует.
– Ты не будешь знать, где я и с кем. Не будешь знать, скучаю ли я или сплю с кем ни попадя и пытаюсь придумать, как порвать с тобой.
Он немного помолчал, а когда заговорил снова, агрессия куда-то подевалась, вытесненная чем-то вроде нежности:
– Словом, все будет так, словно и я бросил тебя, как все остальные.
Она услышала эту нежность, но не хватило сил впитать ее.
– Мне нужно вернуться в тюрьму, – бросила она, отворачиваясь.
– Блу... – выдохнул он, коснувшись ее плеча.
Но она уже выскочила за дверь, в темноту, и побежала, спотыкаясь о кочки, пока не добралась до машины шефа.
Дин хочет получить все, ничего не давая взамен.
Ничего, кроме своего сердца, такого же хрупкого, как ее собственное.
Глава 25
Сначала Блу нарисовала серию с цыганскими кибитками: спрятанными в потаенных пещерах, тащившимися по проселочным дорогам к видневшимся вдали минаретам и позолоченным церковным куполам. Потом перешла на виды заколдованных деревень с высоты птичьего полета: узкие улочки, гордо выступающие белые кони и непонятно откуда взявшийся эльф, решивший отдохнуть на дымовой трубе. Она рисована как безумная, едва успевая закончить одну картину и тут же принимаясь за другую. Перестала спать, почти ничего не ела. И уносила готовые работы в чулан.
– Держишь свой свет под спудом, совсем, как Райли, – объявила Нита, перекрывая шум, одним сентябрьским воскресным утром в «Барн грилл» два месяца спустя после возвращения Дина в Чикаго. – Пока ты не найдешь в себе мужества показать людям
свои картины, считай, что лишилась моего уважения.
– О, теперь я буду мучиться кошмарами по ночам, – фыркнула Блу. – И не притворяйтесь, будто никто их не видел. Я знаю, что вы посылали Дину копии тех цифровых фото, которые заставили меня сделать.
– Поверить не могу, что он и его родители продали историю своей жизни в какой-то грязный таблоид! Меня едва инфаркт не хватил, когда я увидела заголовок: «Звезда футбола – дитя любви Джека Пэтриота»! По-моему, им следовало бы иметь больше достоинства.
– Этот грязный таблоид заплатил больше всех, – разумно указала Блу. – И вы много лет его выписываете.
– Подумаешь! – хмыкнула Нита.
Статья появилась в печати во вторую неделю августа. Вскоре Дин, Джек и Эйприл дали телевизионные интервью. Эйприл объяснила Блу, что Дин решил обнародовать свои секреты на именинной вечеринке Ниты. Джек был так потрясен, что временно лишился дара речи. Они вознамерились продать историю тому, кто больше заплатит, а на полученные деньги основать семейный фонд, поддерживающий организации, помогающие так называемым трудным детям найти постоянные семьи. Райли – единственная, кто был против. Она хотела отдать деньги приютам для собак.