Взлёт Як-28 походил на старт горизонтально лежащей ракеты. Стремительный разбег, отрыв и рывок в высоту. Каждое движение курсанта множество раз отрабатывалось в кабине с инструктором, но без его помощи в начале ничего не получалось. Привожу для примера краткую стенограмму взлёта:
- Направление…
- Угол… шасси… обороты… закрылки.
- Горизонт! Горизонт!!!
- Пи…дюля.
Последнее слово звучало мягко, по-отечески, и совпадало с переводом мною самолёта в горизонт метров на двести-триста выше заданной высоты полёта. Не покидало ощущение, что между началом разбега и « пи… дюлей» как в песне: есть только миг, и я никогда не смогу за этот миг выполнить множество операций с оборудованием кабины на взлёте. И вдруг через несколько дней время потекло иначе. Был тот же «миг», но его границы словно раздвинулись. Я стал успевать всё: и направление выдержать, и обороты прибрать вовремя, и даже посмотреть на землю, где водители на заправке любовались моим стремительным взлётом. Конечно, теория относительности тут не причём. Это нормальный ход процесса лётного обучения, когда знания и умения превращаются в твёрдые навыки пилотирования самолёта. Умом я это понимал, но в душе тлела искра тщеславия - я победил Время!
Самолёт Ту-16 номер 16 был моим ровесником - обоим по двадцать пять. Но я – молодой командир корабля (в Дальней авиации не самолёты, а корабли), передо мной открыты все дороги, горизонты и перспективы; а он в своей самолётной жизни - уже ветеран, существо почти преклонного возраста. Давным–давно в тревожной, наполненной приключениями молодости, его посадили на ВПП с невыпустившейся передней стойкой шасси. Отремонтировали, и «шестнадцатый» продолжил летать. Но фюзеляж стал кривым в левую сторону. Глазом это было не заметить. Но так говорили старые воины и мы, молодёжь, им верили. Экипаж шесть человек: четверо в передней кабине и двое в задней. В полёте каждый занят своим делом. Но в перерыве между делами всегда есть место шутке.
Маршрутный полёт на большой высоте подходил к концу. Почти все задачи выполнены: на полигоне отработали на «твёрдую» четвёрку, выполнили тактические пуски авиационной управляемой ракеты, виртуально повоевали с ПВО вероятного противника. Оживление в экипаже спало. В наушниках только скупые доклады и голос штурмана, ведущего счисление пути. Надо взбодриться. Тем более что подошло время очередного опроса экипажа.
- Экипаж, доложить о самочувствии!
- Штурман – самочувствие нормальное.
- Радист – самочувствие в норме. И т. д.
- КОУ (командир огневых установок), почему без маски? - строго спрашиваю я.
В ответ недоумённое молчание. Недоумённое - потому, что мы с КОУ сидим в разных кабинах на расстоянии тридцати метров спиной друг к другу. И я при всём желании не могу видеть, что он без кислородной маски на лице.
- КОУ, быстро одень маску!
- Есть, командир. Одел.
Ну, вот и взбодрились. Задняя кабина уже не дремлет, да и до родного аэродрома рукой подать. После посадки подошёл КОУ с вопросом в глазах.
- Игорь, ты забываешь, что самолёт у нас кривой, и я в форточку вижу всё, чем вы занимаетесь в задней кабине. Понял?
- Понял, - ответил КОУ, и губы его начали растягиваться в улыбке.
За спиной послышались смешки экипажа.
Прежде, чем поведать о сверхзвуковом ракетоносце Ту-22М3, расскажу анекдот.
Сбитый во Вьетнаме и попавший к американцам в плен советский лётчик, сумел бежать. После долгих скитаний по джунглям наконец-то добрался до своих. И вот, отмытый, одетый, махнувший стакан спирта он сидит среди боевых товарищей, попыхивая « Казбеком».
- Ну что, как там?
Нервно затянувшись папироской, спасённый лётчик отвечает:
- Учите матчасть, ребята. Ох, и спрашивают!
Вот под таким девизом и проходило наше переучивание на новый самолёт Ту-22М. Учили на занятиях, учили на самоподготовке, после самоподготовки до ужина, после ужина до отхода ко сну.
- Технику надо знать досконально, - говорили нам опытные преподаватели на лекциях.
- Параметры систем, характеристики и размеры оборудования выбраны оптимальные, проверены на стендах и испытаны лётчиками – испытателями, - вторили они на практических занятиях.