— Добро пожаловать вновь на наш остров пряностей! — объявил санитарный инспектор, улыбаясь официальной улыбкой.
«Что будет, когда мои собственные дни на этой земле подойдут к концу?» — подумал Дауд Махмуд Барвани, и не в первый раз.
— Ахмад Хитроумный и Абдалла-не-помню-кто, — сказал Кляйн, — Ни о чем другом она не пожелала говорить. История Занзибара.
Он опять сидел в домашнем кабинете Джиджибоя. На этот раз огни Лос-Анджелеса светили тускло, теряясь в пелене теплого дождя.
— Знаешь, я давно не чувствовал себя таким неуклюжим. С четырнадцати лет, наверное. Нельзя задавать прямых вопросов. Среди них я был инвалидом, иностранцем, ребенком!
— Думаешь, они раскусили, что ты не мертвец? — спросил Джиджибой.
— Не знаю. Они вроде бы деликатно развлекались за мой счет, но, возможно, у них так принято с новичками. Не только прямых обвинений, но и намеков на то, что я самозванец, не было. Никто не поинтересовался, зачем я здесь и как я, собственно, умер. Глядя Сибилле в лицо, я тянулся к ней, как мог, надеялся, что она сделает шаг навстречу, но все напрасно. Контакта не вышло. То есть совсем никакого: можно подумать, я встретил на академической вечеринке коллегу из другого университета, только что открывшего золотую жилу. Мне объяснили, что султан Ахмад перехитрил Абдаллу, после чего последний ударил султана кинжалом. Остальное ей неинтересно.
На полке у Джиджибоя стояла знакомая книга: двухтомник «История Восточной Африки» Оливера и Мэтью. Сибилла годами брала ее с собой в любую поездку, пока они были женаты. Кляйн осторожно снял с полки первый том.
— Сибилла сказала, что официальная история того эпизода неполна и неточна. Она только сейчас установила истину, самостоятельно. Откуда мне знать? Может статься, она пересказала мне официальную версию, шутки ради. В качестве недавнего открытия. Ну-ка, посмотрим…
В именном указателе нашлось пять Ахмадов, но хитроумного султана среди них не было. Ахмад ибн Маджид, оказавшийся арабским летописцем, нашелся только среди примечании. Так же не удалось обнаружить ни одного Абдаллы, властителя Занзибара.
— Что здесь, интересно?
— Это не имеет значения, дорогой Хорхе, — негромко сказал Джиджибой.
— Почему не имеет? Погоди.
Изучив сводные таблицы, Кляйн убедился: ни одного правителя Занзибара не звали Ахмадом. Ни одного не звали Абдаллой. Нашелся только некий Маджид ибн Саид, правивший во второй половине девятнадцатого века.
— Оксфордская «История Восточной Африки»?
— Она самая. Ни одна деталь не совпадает. Ахмад Хитроумный, по ее словам, взошел на престол в тысяча восемьсот одиннадцатом и покорил Занзибар семь лет спустя. На самом деле султаном Омана в восемьсот шестом году стал Сейид Саид аль-Бусейди, правивший пятьдесят лет. Он-то и захватил Занзибар, но в тысяча восемьсот двадцать восьмом году, а Мвеньи Мкуу, которого он заставил подписать договор, это Хасан ибн Ахмад Алави… — Кляйн покачал головой. — Совсем не такая история и совершенно другие персонажи.
— Мертвецы часто озорничают, — улыбнулся Джиджибой.
— Допустим. Но как она могла сочинить такую дивную историю под видом научного открытия? Более скрупулезного исследователя, чем Сибилла, я не встречал! Она бы никогда…
— Разумеется. Сибилла, которую ты знал, мой друг, — не смогла бы. Я пытаюсь объяснить тебе: пойми, это новая личность в старом теле.
— Личность, которая перевирает историю?
— Личность, которая шутит.
— Ага… — насупился Кляйн. — Значит, шутит.
Все сходится: «Для мертвеца вселенная — игрушка из дешевого пластика. Нет для него вещей, которые бы он принимал абсолютно всерьез».
— Действительно, почему бы не подшутить над скучным занудой-мужем, явившимся в «ледяной город» в виде фальшивого мертвеца? Почему бы не изобрести легенду с красочными персонажами? Остроумно, но жестоко, на мой вкус. Наверное, таким способом она указала мне, что не надо выдавать себя за другого. Какого же я свалял дурака!
— Что собираешься делать?