Жизнь у Нильсдоттир действительно была тяжела с детства. Ее родители погибли в одном из мятежей, столь частых в Оберонской Конфедерации. К счастью для нее, если так вообще можно сказать, ее отец Нильс Олафсон, мехвоин, поддержал ту сторону, которая победила, иначе Сигни после окончания событий могли просто продать в рабство, а так она стала государственной подопечной и получила права на отцовский "Блекджек". Это сразу же поставило девушку в довольно привилегированные условия. Правда, даже наличие собственного меха не гарантировало ей какие-нибудь феодальные права и устойчивое положение в обществе, как это почти наверняка было бы в любом из Наследных Государств. В Оберонской Конфедерации мехвоины были скорее чем-то вроде наемников и получали от правительства своих планет денежное содержание. Наличие собственной машины просто позволяло не ждать свободной вакансии, место для такого бойца в локальных силах находилось всегда, но это не гарантировало ни больших доходов, ни каких-то особых привилегий. Конечно, если мехвоину удавалось попасть в одну из частей центрального подчинения, то тут уж его жизнь была совсем иной. Такие подразделения часто отправлялись в набеги, а их удачное завершение гарантировало и чины, и долю в награбленной добыче. При некотором везении можно было и быстро разбогатеть, и занять тепленькое местечко при оберонском дворе. Сама Сигни бесплатно окончила военное училище и получила назначение в так называемую Независимую Штурмовую Группу Сигурда - механизированное подразделение местной милиции. Она была довольна этим местом и совсем не стремилась переводиться в какую-нибудь армейскую часть, о чем мечтали большинство ее сослуживцев. Идея грабительских налетов на мирное население, а именно в этом было основное назначение "армии" Оберонской Конфедерации, ее совсем не прельщала. Неизвестно, как бы сложилась ее дальнейшая судьба, если бы не два обстоятельства. Первым было то, что на Сигурде пришли к власти сторонники тех, против кого сражался отец Сигни, и теперь их поддерживала центральная власть. Ничего особо странного в этом нет. Короли из рода Гримов часто допускали на своих планетах политическую распрю, чтобы не допустить чрезмерного усиления какого-нибудь местного правителя. Разумеется, этот процесс был под строгим контролем, и как только междоусобица становилась слишком кровавой, она сурово подавлялась. Понятно, что новое правительство стало преследовать сторонников прежнего. Для Нильсдоттир и многих ее товарищей настали тяжелые дни. И тут на Сигурд прилетел Саймон Блек. Он недавно получил чин капитана и должность командира роты во 2-м батальоне 2-го Оберонского Гвардейского полка. Именно этот полк считался главным "добытчиком" Конфедерации, ведь его фактически единственной задачей были рейды во Внутреннюю Сферу. Блек возвращался из одного такого налета, который был удачен, но рота понесла потери, и теперь капитан по пути в столицу искал пополнение. На устроенных испытаниях Нильсдоттир и ее приятель Торвальд Амундсен показали наилучшие результаты. Они не долго думали, когда получили предложение покинуть планету. Хоть карьера "государственных" пиратов их не привлекала, но на Сигурде, как они считали, им оставаться было попросту опасно. Как сказала девушка, позже они горько пожалели о том, что согласились оставить дом. Блек сразу стал проявлять к ней повышенный интерес. Но с помощью Амундсена ей сначала удавалось избегать домогательств. Друзья стали разыгрывать пару, хотя в действительности любовных отношений между ними не было. Так продолжалось до первого налета...
Надо сказать, что я слушал Нильсдоттир не слишком внимательно. То, что она рассказывала, было печально, но не выходило за рамки моих представлений о пиратском королевстве, но стоило прозвучать первым словам о рейде, как я выпрямился, вслушиваясь в тихую речь девушки с напряженным вниманием.
- В первый раз мы напали на планету Силена II. Блек сказал, что это будет легкая прогулка, но вышло не так. Нашей целью был небольшой городок возле одного озера. Путь нам преградила рота кадетов. Мы полагали, что легко их разобьем или заставим отступить, но они оказались крепкими орешками. Копье поддержки, где я была, вело бой с дальнего расстояния. Пока основная часть роты противника отвлекало наше внимание и отражало атаку командного копья, их разведчики зашли к нам в тыл. "Витворт" Торвальда был подбит практически сразу же, но он спасся. Я тогда очень этому обрадовалась, но, как позже оказалось, совершенно напрасно. Лучше бы он тогда погиб, по крайней мере, это было бы почетно, по сравнению с его дальнейшей судьбой. Мы практически разбили напавших на нас, но они успели нанести нам слишком серьезный урон. А тут еще вся их рота перешла в атаку, и мы отступили. Торвальд нас нагнал вовремя. Я была просто счастлива видеть его, но не успела даже ничего сказать, как вперед вышел Блек и зло поинтересовался, где "Витворт". Амундсен ответил, что мех погиб, тогда Зверь спросил, отчего, в таком случае, не погиб он сам, потому что его никчемная жизнь ничего не стоит по сравнению с машиной. Никто не успел ничего понять, как он вытащил пистолет и застрелил Торвальда. После этого я долго не могла прийти в себя. У меня больше не было друга, и мне стало просто все равно. Я бы, наверно, покончила с собой, если бы не память об отце. Он всегда учил меня быть сильной...
Девушка говорила дальше, но я не слушал. У меня перед глазами стояли картины боя, того, о котором рассказывала Сигни, только с другой стороны. Боя, где погибли или были покалечены мои друзья... Я молча встал и направился к двери. Этот рассказ всколыхнул застаревшую боль, и теперь мне просто хотелось остаться одному.
- Что это с ним? - раздался за спиной удивленный голос Бергмана.
Через секунду послышался приглушенный возглас Анжелы:
- Неужели это тот же бой, о котором он рассказывал?!
Дальнейшего я не слышал, так как вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Я смотрел через стекло окна на суетливую жизнь базы и пытался разобраться в своих чувствах. С некоторым удивлением я понял, что у меня внутри нет настоящей ненависти к Нильсдоттир. Она ведь вовсе не желала того боя, в чем же я могу ее винить? Но все же теперь при взгляде на девушку я невольно буду испытывать чувства потери и горечи. Впрочем, я ведь и сам могу считаться, пусть и невольной, но причиной ее собственной потери. Значит, у нее тоже есть основание желать, чтобы я был как можно дальше от нее. Согласится ли она после того, как узнает обо всем, вступить в "Феникс", да и сможем ли мы ужиться в одном отряде? Я не знал сейчас ответов на эти вопросы.