Девушка задумалась:
- А ведь действительно, он с самого начала знал, кто у нас в плену.
- Ты можешь присягнуть в этом?
- Да.
- А вы, герр Бергман, точно уверены, что ничего не знали о нашей пленнице и ничего не говорили Шпильману?
- Ну, во-первых, я абсолютно ясно помню, что Вы ничего мне не говорили. Неужели Вы сами забыли наш разговор?
- Я был такой уставший после боя и последующего ремонта, что действовал, как в тумане.
- Ну а я был сонный, вы же подняли меня посреди ночи. Повод, конечно, достойный, но тогда я даже не мог в полной мере его оценить и мечтал лишь скорее вернуться обратно в постель. Так что я быстро отдал распоряжение о транспортере и лег досыпать. Да вы даже за взятие в плен ничего толком не сказали, сообщили только, что есть трофейный мех, который надо оттащить на базу, да вскользь упомянули о пленном мехвоине, вот и все...
- Хотели доказательств вербовки Шпильмана пиратами? Получите и распишитесь! - раздался вдруг голос до сих пор молчавшего Бондарева.
Да это было доказательство, которое говорило само за себя. Шпильман явно знал о том, кто был в "Блекджеке" лучше, чем мы сами сейчас. Некоторое время мы молчали, несколько ошеломленные. Все-таки, когда подозреваешь кого-то в предательстве, то в глубине душе, тем не менее, надеешься, что это все же какая-то ошибка, и, если опасения подтверждаются, испытываешь не облегчение, а разочарование.
- Да..., - первым не выдержал затянувшейся паузы полковник. - Честно говоря, не верил я в это обвинение. До этого момента не верил... И что же теперь делать? Немедленно его арестовывать?
- Может быть..., - протянул я. - Но, честно говоря, хотелось бы другого, более эффективного...
- То есть просто убить его, что ли?! Без суда и следствия?
- Нет, конечно же, нет. Я имел в виду нечто совсем иное - как-то использовать его в двойной игре, чтобы решить ту проблему, которая остро встала перед "Фениксом" после нашего неожиданного разгрома пиратов.
- Что-то я не совсем вас понимаю.
- Помните наш план, который мы обсуждали с мадемуазель Бланш?
- План? А, имеется в виду ловушка в одном из караванов. Полагаете, что теперь пираты не клюнут на приманку? Вполне возможно... Хотя, в общем-то, потеря одного меха отнюдь не критична.
- Сюда еще стоит добавить повреждения всех других машин, причем в ряде случаев весьма серьезных. Есть ли у налетчиков вообще запчасти, чтобы все-это исправить? Не уверен... На их месте сейчас я бы точно как можно быстрее попытался убраться с Бадена. Вот, если бы они были уверены, что смогут очень скоро отхватить жирный кус без всякого риска для себя, тогда дело другое. Но как их в этом убедить?!
Продолжить дискуссию нам не удалось. В дверь столовой неожиданно постучали. Когда я дал разрешение, в помещение вошел один из пехотинцев "Феникса".
- Командир, доктор Шапсо сообщает, что пленница пришла в себя, - доложил он.
Я вскочил на ноги. На сегодня это была, несомненно, лучшая новость.
- Ну что ж, пойдем знакомиться. Кто желает присоединиться ко мне?
Хотели все. Но всем стороны было понятно, что наш врач просто не потерпит у себя такого столпотворения. Да и как относиться к пленнице было все еще не ясно. Если бы каким-то образом удалось склонить ее к добровольному сотрудничеству, то я готов был пойти на всякие послабления ей, хотя, какой будет ее судьба в конечном итоге, когда нам настанет время уходить с Бадена, оставалось еще весьма туманным. В любом случае сразу начинать с угроз и давления не стоило, а слишком многочисленная "делегация" вряд ли могла быть расценена иначе, как явная демонстрация силы. Я очень сильно сомневался в необходимости такого шага. Наша пленница и так должна была прекрасно осознавать всю сложность своего положения и то, что лишь активным сотрудничеством с нами она может облегчить свою участь. В общем, с собой я решил взять только Бондарева. Бергмана пришлось пригласить тоже, хотя бы из соображений вежливости.
У дверей палаты я, к своему негодованию, увидел лишь одного охранника. Отправив одного с сообщением, Шапсо даже не удосужился заменить его кем-то. Лично на мой взгляд, это было вопиющим нарушением правил безопасности. Сам врач стоял тут же с нахмуренным видом.
- Вы, что, оставили пленницу одну?! - я посмотрел на него, неприятно удивленный этим фактом.
- Сейчас с ней Жаннет.
- Не боитесь за жену?
- Наша пациентка не в том состоянии, чтобы кому-то причинить вред.
- Ее ранения оказались более тяжелыми, чем вы думали в начале?
- Телесно она в относительном порядке, только сломана рука, несколько ребер, да есть ушибы. Все это скоро пройдет. Меня куда больше беспокоит ее душа...
- А точнее? У нее депрессия, паника, агрессия?
- Я бы сказал, что первое, вернее какое-то странное равнодушие ко всему. Когда она осознала, где находится и что с ней произошло, то полностью замкнулась в себе, не отвечала на мои попытки заговорить, практически не отреагировала на осмотр. Кажется, сейчас ей абсолютно все равно, что с ней будет. Поэтому-то я и оставил с ней Жаннет - бедной девочке может быть легче установить контакт с женщиной, а моя жена всегда была хорошим психологом. Честно говоря, я не советовал бы вам сейчас туда заходить, да еще в таком составе. Спешка может только все испортить.
Я поморщился от досады:
- Так что, выходит, мы зря сюда пришли? Нам возвращаться обратно? Кстати, не забывайте, что эта "бедная девочка" участвовала в убийстве гражданских, причем хладнокровно спланированном и проведенном.
- Не верю я в это, - досадливо качнул головой врач. - Непохожа она на человека, способного на это.
- Вы можете по внешнему виду определить, на что способен человек? - хмыкнул Бергман. - Внешность, она, знаете ли, обманчива.