ЕЖЕНЕДЕЛЬНЫЕ ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ ЗАНЯТИЯ С ПЕРВЫМ ЗАЩИТНИКОМ
Я ощутила, как мое лицо невольно расплывается в улыбке.
Это все-таки случилось. Что бы там ни говорили Горан или Пауэр, какими бы незначительными ни были мои ежедневные обязанности, корабль все-таки отчалил от берега, и я оказалась на его борту.
На следующий день я явилась на занятия по драконьей поэзии на несколько минут раньше, когда еще не открыли дверь в аудиторию. Из всех перечисленных в письме изменений в моем графике эти занятия стали самыми желанными для меня, и я не сомневалась, что смогу в них преуспеть. Наше изучение языков Медеи до сегодняшнего дня носило исключительно разговорный характер, но меня всегда интересовала поэзия на драконьем языке, славившаяся своей красотой. Драконорожденные, особенно аврелианцы, говорившие на этом языке еще до прихода в Каллиполис, славились тем, что жили и дышали своей поэзией, почти всегда говоря цитатами, начиная учить стихи с детства.
Во внутренних покоях Дворца знание поэзии на драконьем языке считалось показателем образованности и грамотности, которые до сих пор ценили патрицианские семьи Каллиполиса и ожидали этого же от своих правителей.
Ли тоже уже ждал около аудитории. Однако он совсем не разделял моего восторга, пылая от негодования.
– Просто не могу в это поверить. Из всех способов потратить время впустую это…
Под его глазами залегли круги. С тех пор как его назначили командиром эскадрильи, он постоянно выглядел утомленным. В конце коридора показался Кор, заспанный и тоже ужасно недовольный.
– Это что, шутка? И это наша награда за вступление в Четвертый Орден?
Один за другим стали появляться и золотые студенты. Заходя в аудиторию, они с любопытством поглядывали на нас. В Лицее стражников было гораздо меньше золотых студентов, и потому наше появление на новых занятиях всегда вызывало интерес. Ни Кор, ни Ли не сдвинулись с места, продолжая стоять около аудитории. Похоже, они были согласны стоять в коридоре до последнего.
– Это необходимо для повышения культурного уровня, – сказала я Кору.
Не сводя глаз с золотых студентов, Кор заговорил, понизив голос:
– Для тебя – возможно. У меня нет твоих способностей к драконьему языку. Я просто позорюсь перед компанией патрицианских детей… ах.
По коридору неторопливо шел Пауэр, на его лице сияла радость.
– Какие кислые физиономии!
Кор смерил его мрачным взглядом.
– Отвали.
Пауэр с глухим стуком бросил свою сумку между Ли и Кором. Две проходившие мимо девушки из золотого сословия взглянули на нас, и Пауэр провел рукой по коротко стриженным волосам и, вскинув бровь, уставился на них в ответ. Они, хихикая, скрылись в аудитории.
– Готов поспорить, здесь нет ничего сложного. Если вы уже знаете наизусть «Аврелианский цикл», это…
Скрестив руки на груди, Ли прислонился к стене. Его губы скривились в усмешке.
– Не знал, что ты такой знаток драконьего языка, Пауэр.
– У меня были репетиторы.
Откинув голову, Ли расхохотался. А затем улыбнулся Пауэру.
– Рад за тебя.
Пауэр поежился, пораженный презрением, прозвучавшим в голосе Ли. Справившись с дрожью изумления, он странно взглянул на Ли и, снова обретя уверенность, поспешил поделиться новой лицейской сплетней:
– Я слышал, что этот курс будет вести бывший наставник щенков Грозового Бича до Революции. Судя по всему, в конце правления их родителей от его преданности и следа не осталось…
Кор невольно хмыкнул. Но улыбка Ли померкла. На мгновение его тело напряглось. Однако, похоже, никто, кроме меня, этого не заметил.
– Мы опоздаем, – предупредила я их.
Войдя в аудиторию, мы уселись за четыре свободных стола на галерке. Оказалось, в наш класс затесался еще один стражник. Я узнала Лотуса еще до того, как он обернулся, по кудрявой копне волос. Судя по тому, что его отец был напрямую связан с поэзией на драконьем языке, он оказался здесь по собственному выбору.
Девушка, сидевшая за соседним столом, наклонилась в мою сторону.
– Ты же Антигона? Антигона сюр Аэла?
У меня тут же создалось впечатление, что ни она, ни я никогда не знали человека с таким именем. Я кивнула, и она расплылась в радостной улыбке.
– В эти выходные ты летала просто бесподобно! – воскликнула она.
Я удивленно улыбнулась ей в ответ, и девушка протянула мне руку. Ее неяркое коричневое платье, оттененное смуглым цветом лица и вьющимися темными волосами, свидетельствовало о комфортной жизни в патрицианской семье: аккуратно отутюженное, длиной до колена, сшитое с точностью яникульского портного.
– Ханна, – представилась она. – Ханна Лунд. Хотя я понимаю, что у тебя нет причин интересоваться тем, кто я такая!