Противоречивый клубок из сочувствия, вины и ненависти распухает внутри, царапает ребра, сдавливает сердце, холодит кровь и тут же заставляет вскипать!
Только титаническая воля держит реацу, чтобы не потревожить ее, буря под кожей.
Мои пальцы трясутся от избытка эмоций, как я не пытаюсь их остановить, они трясутся.
Пара соленых капель падают на руки. Взор немного мутнеет.
Я убью их. Я убью их! Я убью их всех!
Я разотру их кости в пыль. Я вырву нервы из их тел. Я разорву их плоть! Я увижу агонию в их глазах.
В горле встал комок, мешая дышать.
Больше не в силах смотреть на нее, я встал и пошел на выход.
Касуми… Только подожди, родная. Я убью их всех.
Глава шестьдесят. Демоны дрожат, Боги трепещут.
Если быть честным, то после нападения на меня и других студентов, все что надо было делать для возмездия – подождать.
Своими действиями они уже подписали себе смертный приговор. Никакие исключения из Академии не спасли бы идиотов. Когда бывшие студенты вышли бы из-под защиты Академии, еще и без сил, их прикопали бы. Сто процентов.
Семьи, наемники, друзья жертв. В моем случае – Омницукидо. Надо было лишь рассказать о нападении на себя. Что я сделал, заместителю, но вот реакции не увидел.
Может быть, именно на это рассчитывал директор, тормозя нас на похоронах Хибики. На тихое решение проблемы.
Проблема в том, что я не хотел ждать. И больше не верил обещаниям Академии.
Я мог бы взять меч и бегать по округе, нападая на запомненных «Забытых мечей». Может быть, успел бы пырнуть одного или двух, пока не был остановлен или они спрятались по неизвестным норам в Руконгае.
Это было бы в стиле помершего Мишио Маро. Дико, весело, но не долго.
Еще я мог рискнуть и позвать на помощь друзей из «Чаепития». Не глядя на угрозы директора об исключении, согласились бы ни один и не два, уверен. Но я не желал рисковать их будущим или жизнями, с меня хватило потерь.
Деньги позволили бы нанять сброда хоть сотнями, но, положа руку на сердце, кто бы мне позволил поднять такую бучу вблизи Сейретея? Забытые тоже не слабаки и могли легко сбежать, отбившись. Это было обречено на провал.
Все, что я мог сделать своими силами, сулило провал, недостаточный результат или неадекватные последствия, которые не хотелось разгребать.
Я хотел видеть «Забытые мечи» уничтоженными, всех до одного. Сделать это лично. И не согласился бы ни на что меньшее.
Сделать это быстро и точно получилось бы лишь при одном варианте.
Скрепя сердце, я сделал то, что еще год назад считал невозможным.
Я попросил помощи. У отца.
Отправил письмо. И вот, всего лишь несколько часов спустя я получаю ответ вместе с гостем в моей комнате. Одинокая свеча едва освещает кровать и меня, оставляя остаток комнаты темным. Я сидел на кровати, держа на коленях зампакто.
Только прохладный покой, идущий от лезвия, помогал сейчас держать себя в руках.
- Доброй ночи, Окикиба-сан, - прошелестел голос в тенях.
Я поднял глаза. Мужская фигура во всем черном, включая маску и бандану. Я не спал, но ниндзя умудрился прокрасться, не потревожив мои мысли или чувства.
Дверь не издала ни звука, даже огонек свечи не шелохнулся.
Инструмент убийства в тенях и темноте, вот как надо использовать ниндзя, еще раз отметил про себя. Вот как они наиболее опасны.
Омницукидо опустил пальцем маску, показав лицо. Уже знакомый мне мужчина, помогающий деду и мне в Академии. По приказу отца.
Невыразительный, обычный и оттого опасный в толпе, ниндзя на службе Совета спокойно взирает на меня темными глазами.
- Привет, - мой голос сух и холоден, ни следа привычной улыбки. – С чем пожаловали?
Он молча протянул плотное письмо. Я взял и открыл, вчитываясь в почерк Ичиро.
«…удивлен, что не получал никаких отчетов на эту тему. Кто-то укрывает новости от Совета. Этот кто-то поплатится.
Судзин, с рождения ты не просил у меня ничего. Ни разу…»
Как наяву вижу, как отец придержал перо над бумагой, задумавшись. Может быть, холодное лицо даже посетила незаметная улыбка… Нет, это вряд ли.
«… хорошо. Я исполню твое желание.
Капитан Кемпачи не заботится о своих ублюдках, у него их множество. Можешь быть уверен, он даже не знает имени этого отпрыска. Сам Кемпачи служит ширмой, знаменем, которым его подручные запугивают других. Кигаджоу любит только четыре вещи – сон, еду, секс и выпивку. Все, что этому мешает – он убивает. Поэтому он такой удобный инструмент.