Задумчивый взгляд Лейтенант остановился на моем зампакто.
- Вот тут ты можешь сыграть свою роль, Окикиба.
- Постараюсь сделать все возможное, - заверяю я начальство. – Вы уже добились успехов, Лейтенант, уверен, что добьетесь и победы.
Танабэ резко нахмурился, вперив в меня грозный взгляд. Цедит через губу:
- Звучало так, будто мне нужно твое одобрение, Двенадцатый Офицер? Ты забываешься.
На секунду я опешил. Я смущенно прокрутил про себя фразу, точно зная, что не нарушал субординацию или иерархию… А, понятно.
Мне достался Лейтенант с болезненным чувством гордости и хрупким эго. Ну, прекрасно.
Я знаю, как справляться с такими. Погладь их ранимое эго и ты уже не враг.
- Я сказал это немного высокомерно? – пару раз смущенно посмеялся, почесав в затылке. – Извините, Лейтенант, небольшие издержки воспитания. Уверен, вы поймете. Больше не повторится.
В качестве добавки я даже голову склонил, как будто правда признаю ошибку и честно извиняюсь. Поведение, которое для людей, знающих меня, выглядело на диво странно.
Ощущаю недовольство своего зампакто. Цукигами очень не нравится, когда я склоняю голову перед теми, кто, по его мнению, этого не заслуживает.
- Ты прощен, - фыркнув, сказал Танабэ. – Иди к рядовым, мне надо подумать. Одному.
Я вышел из палатки, смущенная улыбка исчезла с лица, будто была миражом.
Ох уж эти неуверенные в себе бывшие главари банд. Лейтенант умудрился взбесить меня за один разговор.
Тебе повезло, Танабэ, что я очистился от всей той ненависти и желания крови. Яда, который испивал в исступлении мести и благодаря которому обрел Шикай.
Иначе я бы сейчас не иронизировал, как здравомыслящий человек, а был одним из тех идиотов… Которые на малейшее пренебрежение начинают плеваться пеной и орать – я убью тебя! Ты посмотрел на меня сверху-вниз! Как посмел?! Даже если это про себя.
Я сказал ему «издержки воспитания», пф. Чуть не смеюсь в голос с этого.
Один раз Ичиро уделил мне целый день, а не пару часов. И тот день был Адом.
Окикиба Ичиро сказал мне, что слова могут быть оружием более страшным, чем любая духовная сила. В обществе людей, которые имеют законы, правила и нормы этики, слова – это то, что может поднять человека на геройство или обречь на отчаяние.
А потом показал мне, как слова могут быть оружием.
Он заставил меня слушать себя. И в тот день я полюбил его, как отца, а потом возненавидел. Я простил его, а потом стал винить себя. А потом я был увлечен прекрасным будущим, предоставленном мне его гладкой речью… Чтобы рухнуть в отчаяние, растоптанный словами о том, какое я ничтожество, что не добьюсь этого, никогда.
В конце дня он сухо, по фактам, рассказал как и что говорил, чтобы подействовать на меня.
Это все было возможно, потому что он мог играть мной, как на струнах. Он узнал меня, как облупленного. И бил точно, каждый раз, каждой фразой.
Ичиро показал мне весь ужас людей, у которых нет морали или ограничений для манипуляций. Я боялся его так сильно, что мне снились ужасы о том, что я всего лишь марионетка на веревочках, а там в тенях монстр с его лицом, что дергает за эти нити.
Ужас, от которого я избавился только тогда, когда обрел силу поднести клинок к горлу Ичиро и приказать ему заткнуться.
До сих пор помню следующий вдох, после того озарения, он был сладким от ощущения свободы. Уже пять лет прошло, а я так ярко это помню. Как кошмар, так и освобождение.
Мне было, за что бояться своего отца. Он заслуживает моего уважения, но не любви. И никогда – доверия. Он чудовище.
«Издержки воспитания» для Лейтенанта Танабэ звучали, как оправдание к моему высокомерию, привычке говорить с людьми свысока.
Для меня это смешное напоминание о факте, что даже, несмотря на силу Лейтенанта, узнав его лучше, мой бессильный отец мог бы сломать Танабэ так обстоятельно, что он не узнал бы свою личность в зеркале, глупый гордец.
И я бы мог тоже.
Воспоминания, которые Танабэ разбудил, с трудом были загнаны обратно.
Нет. Я бы не стал.
Тепло поддержки Цукигами тоже помогло мне понять – я не такой человек. Если бы я возненавидел кого-нибудь, чтобы решить это, у меня есть меч. Я уже доказал это.
Манипуляции и интриги не мой путь. Моего отца.
Я не политик. Я – Шинигами.
И шинигами пора заняться своим делом. Убивать врагов Короля Душ и Баланса.
- Привет, парни, - присаживаюсь к пьющей чай двойке рядовых.