Сейчас же я убивал по приказу. В разы больше. Я поднимал и опускал клинок на шеи побежденных врагов, много-много раз. Приказывал рядовым делать тоже самое. От моего меча или по моему слову, мужчины, женщины, подростки… Всех, кто выше ростом мне по грудь – убивал. Спросить возраст как-то некогда в бою.
Поросль Квинси, едва создающих луки в дрожащих руках, отправлялись на запечатывание реацу и повреждение памяти, а потом выбрасывались на улицы ближайшего города. Никого не волновала их дальнейшая судьба.
Но далеко не все Отряды следовали «щадящей» манере Седьмого Отряда, с моей тихой подачи. Я доподлинно знал, что многие другие шинигами легко убивали всех, даже грудных младенцев не щадили.
Это было Истребление, в самом прямом смысле этого слова. Метко и честно эта война так и войдет в историю, я уже это знал.
Это было не как в историях, которые я любил. Никакой чести или эпоса, добра против зла. Квинси посягнули на Баланс, Готею сказали «фас» и кровь потекла рекой.
Таких масштабов резню Готей 13 устраивал очень редко.
Без преувеличения, весь Мир Живых охвачен войной. Я не понимал, насколько расплодились Квинси, пока не увидел донесения из каждой части света, где есть Духовные Области. Долбанные лучники были буквально везде!
И везде их резали. Везде убивали. И падали сами.
Квинси не стеснялись использовать Приманки Пустых. Это превратилось в трехстороннюю войну, в которой одна сторона была безмозглой, но не отказывалась покушать шинигами или квинси. Все еще скрытно от смертных, но целый мир горел войной.
Шинигами, Квинси, Пустые. Мы сражались в лесах, песках, снегах и полях, ночью и днем. Война просто не кончалась, миссии не прекращались, кровь не переставала литься.
И я попал в самое горнило этого дерьма, по самую голову.
Думал, что морально готов столкнуться со всем этим лицом к лицу. Я ошибался. Никто не может быть готов к такому, если он не повредился разумом.
Я заметил, что новичков, не прослуживших хотя бы десять лет, в Мир Живых не отпускали. Они служили в Обществе Душ. Я, как Офицер, стал исключением.
Для Общества Душ я был набирающим славу молодым шинигами, новым талантом Седьмого Отряда. Там, где мы бились вместе с другими Отрядами, обо мне начали говорить, меня начали замечать, иногда восхвалять, даже бояться. Я сенсор, от меня мало что скроешь.
Сильный шинигами из нового поколения, аристократ из влиятельной Семьи, я соответствовал тому, как на меня смотрели люди. Но на самом деле…
Я устал. Я так устал, выгорел, пропитался кровью, что меня уже тошнит от этой войны!
Но я не могу показать этого. Всегда должен быть стойким. Быть примером. Быть столпом, на который опираются душевно товарищи. Тот, на кого смотрят, укрепляя свою веру и решимость, не может рухнуть. Не может сломаться.
Только в одиночестве свой палатки, под тонкими слоями ткани, скрытый от других глаз, я был самим собой. Измотанным парнем с окровавленными руками.
- Я выдержу, - прошептал, едва выдохнув.
Черта с два я позволю себе сломаться или словить депрессию, как Рукии, ходившей сломанной слабачкой и пародией на Офицера до встречи с Ичиго. Это будет конец всем моим амбициям. Никогда.
Тем более, что я знаю, кому сейчас хуже. Айзену.
Мы смогли встретиться всего раз, спустя месяц с начала войны и говорили меньше часа. Но мне хватило и рассказов, вместе с трупным запахом, которым парень в очках провонял до самых ногтей.
Куроцучи Маюри – самый больной ублюдок в мире, вот что я понял. Чокнутый садист, безумный ученый.
Если судить по рассказам Соскэ, то он творит безумные вещи с пленными, проверяя такие гипотезы, что их вены могут протянуться дальше, чем у обычных людей, что глаза могут видеть, если их хирургически переставить в глазницу в обратную сторону. Потому что мышцы глаз, видите ли, гибче.
И еще много такого дерьма он вытворяет. Если бы я проснулся на его исследовательском столе, то даже не знаю, что хуже. Проснуться на столе Фабиуса Байла, безумного генетора из мира гримдарка? То, что я не знаю точно, показывает, насколько Маюри плох.
Айзен все это дерьмо вынужден наблюдать, скрупулезно записывать, слушая восторженную речь психа. А потом избавляться от погибших образцов. Бедняга… Надеюсь, это не то время, когда он чутка свихнулся и решил стать злым ученым сам.
Всегда может быть хуже. Мне не стоит забывать об этом, надо довольствоваться имеющимся.
Я засыпаю в эти дни только в одной позе, на боку, крепко прижимая к себе зампакто. Сила Цукигами, его молчаливая поддержка, сила, охраняющая меня, это единственная причина, по которой я сплю без кошмаров.