И это была не уловка разговора. Все действительно молчат как рыба об лед, когда заходит тема разговора, почему, черт побери, у Кенсея столько долгов?!
Ответы тупые до крайности. Просто занимал. Что-то испортил или разбил. Типа его тетя до смерти должна была. И еще десять откровенно невнятных причин, как паренек младше меня на пару лет оказался способен накопить такой долг меньше чем за полгода.
- Ну, это деликатная тема… Немного неловкая для нас.
- Хотя я не хочу вас пугать, - перебил я торговца. – Но предупрежу. Если вы солжете или ответ мне не понравится…
Дайки, о котором Маоро, казалось, забыл, положил ладонь сверху на рукоять клинка. Пальцами он захватил обернутую желтым шнуром рукоять, слегка потянул.
Отполированная сталь показалась из ножен с тихим шелестом. Лезвие, об которое волос упав бы разрезался. Сталь, которую превосходит лишь та, из которой куют Асаучи. И почти незаметная волнистая гравировка.
Маоро, который вряд ли когда-либо видел такой дорогой клинок, с опаской и жадностью уставился на меч. Такой можно достать лишь в лучших оружейных магазинах первых районов Руконгая. Один такой клинок стоит как десять его лавок.
Дайки смотрит на беднягу взглядом убийцы, бездушным и резким. А потом пальцы расцепились, ладонь опустилась, клинок с опасным лязгом и щелчком вернулся в ножны. Как гильотина.
Торговец вздрогнул так, что я почувствовал это, как и вся беседка. Краткой угрозы, на которую любой шинигами только бы посмеялся, ему оказалось достаточно. Запел как соловей.
И он был честен. Тема и правда немного неловкая. Она затронула совесть и корысть людей, самоотверженность одного мальчика и одну обезумевшую девочку.
История о нападении Пустых, о Кенсее и… Маширо. Зеленоволосый торнадо в детской форме. Краеугольный камень всех нынешних проблем парня.
А дело было так.
Жили-были в одном большом доме сразу две семьи. Обычное дело для такого города. И звали эти семьи Мугурума и Куна.
Во время нападения Пустых один из монстров направился точно на этот дом, желая явно вкусных душ двоих детей. Мальчика и девочки. Кенсея и Маширо.
Разумеется, взрослые пытались их защитить. Но в итоге… Дом в руинах. Дети остались сиротами. Кенсей лишился последней родни, тетки. А Маширо обоих родителей. И оба они оказались пробужденными. Явно не просто от стресса и вида Пустого, а видели кое-что похуже.
Потому что говорят, что Кенсей не разговаривал ни с кем больше недели. А девочка, Куна Маширо… Сошла с ума. Впала в детство, будто навсегда желая остаться с родителями в том счастливом времени. Без тревог, без боли, без забот и правил.
Девочка стала настолько безответственной и потакающей сама себе, что причиняла кучу беспокойства всем вокруг.
Она брала сладости с полок так, будто нормально, брать, что хочешь и не платить. Могла заснуть в чужом доме. Украсть еду прямо из кухни. Взять товары, чаще блестящие или милые, и сказать что это подарок.
А еще она просто бьет по лицу людей, которые ей не нравятся. Если ее ругают, то она пинается или убегает.
- …она настоящее бедствие! – всплеснул руками торговец, чуть не опрокинув чашку. – С ее силами она запросто убегает даже от стражников. Как-то раз она забежала в мой магазин керамики, носясь за кошкой, как чокнутая! И они разнесли все до мелких осколков! Все, ни одной вазочки и тарелки целой не осталось!
- Это печально, - тихо поддакнул я.
- Конечно! – яростно кивает торговец. – Почти год честной работы вдребезги, убытков столько, что у меня чуть сердце не остановилось! А что она сказала?! Кошечка-кун виноват! Кошечка-кун! Клянусь Королем Душ, если бы у меня не оставалось тех каплей сочувствия, я бы бросился задушить ее прямо там. И таких ситуаций по всему городу чуть ли не каждый день! Если бы не Мугурума, ее бы давно выкинули из города в лес на потеху зверям!
Торговец отдышался, вытер лоб платочком и уже спокойнее закончил речь:
- Многие знали родителей Маширо. Из жалости и прошлой памяти поначалу многое ей прощали. Но всему же есть предел! Сейчас только Кенсей-кун и репутация его погибших родителей шинигами удерживает многих чтобы не устроить самосуд и… Ну, вы понимаете?
- Нет, не понимаю?
Маоро опустил глаза и тихо произнес:
- Сколько он так будет тянуть по жизни безумную девочку? А она сама, как говорят, прежняя оболочка себя старой. Я слышал, что девочка была умной и вежливой, очень спокойной и тихой. Не то, что сейчас. Милосерднее для всех было бы…