До чего же холодно… Я думал, вампиры лишены чувств. Точнее слышал от людей, это они говорят такое. На самом деле это не так, и я снова убедился…“ — и крепче закутавшись в свою полупротёртую красную шкурку, и прижимая к себе ноющую руку, он медленно поковылял вдаль. Белый горизонт съедал все следы, точно его здесь и не было…
„И всё же вампирам нельзя быть здесь! Слишком-слишком опасно… Я должен притаиться…“
***
Она бежала по улицам, стараясь найти потаённое место и остановиться. Но крик странного мальчика привлёк внимание людей. К счастью, не всех и не тех, кто её доставили, а лишь одной пожилой женщины, которая тотчас выскочила на крыльцо и увидела беглянку.
-Ты кто и почему так бледна? — встревожено спросила она и провела к себе в дом. Дала стакан молока и усадила на свою кровать.
-Как зовут тебя, дивная странница?
Илзе решила соврать, не называя ни настоящего, ни странного нового имени и выпалила первое, что пришло в голову:
-Оливия.
Женщина представилась Констанцией. Она была очень добра и проницательна. Тут же увидела заплаканные глаза и спросила, в чём же причина?
„Сказать, или потом отдаст мяснику?“ — в этот момент ремесло злого мужика показалось ей, как никогда, символичным.
-Ты можешь положиться на меня. И допей стакан. Моя коровка старалась зря?
Пришлось улыбнуться и снова пригубить стеклянный предмет.
-А теперь рассказывай, какими судьбами в нашем городе?
-Митис… Я здесь родилась, — решила не соврать Илзе, — и здесь ведь так красиво…
-И не говори! Особенно зимой. Ох, как люблю я это время! Всё белое, следы можно замести, нашкодить соседу, а после снова снегом засыпать! — и она начала в лицах рассказывать какую-то странную историю. Единственное, что поняла Илзе, Констанция любила какого-то мужичка, а тот уже был повенчан. И теперь она из любви делала ему всякие пакости… Кур выпускала, кобылам ноги связывала, в горшки сорняки подсаживала… Такая большая и габаритная женщина. Спрашивается, как она это могла сделать? На самом деле — просто. Ловила первых попавшихся проходящих мимо её дома детишек и за стакан сладкого парного молока предлагала им что-то сделать. Как бы расплатиться этим. И поняла Илзе, что сейчас её могут втянуть в какую-то очередную историю, и хотела отказаться, но не смогла.
Констанция уже явно забыла, что сперва хотела спросить девушку о её прошлом. Может, и к счастью это?
-А кто — сосед? — только и прошептала девушка, когда хозяйка снова стала расписывать его в тёмных красках.
Ответ прозвучал, точно гром.
-Он не то чтобы сосед мне… Лекарь с соседней улицы, — и описала точь-в-точь отца.
-Что же вы от меня хотите? — побледнела Илзе.
-Он в последнее время совсем из ума выжил… Помешался на своих больных.
Девушка только кивнула.
-А ещё женщин стал к себе водить. Его жена — померла давно. Слава ей небесная! А он не горюет… Вот вчера только троих видела.
-Может, они больны?
-Да что там!
-У него ещё дочь умерла… Я слышала когда-то, — прозвучала короткая фраза.
-И дочь… А вторую вампиры убили. Я всё про него знаю! Правда его почти не вижу, и дочек этих ни разу не приходилось. Теперь и не придётся.
У Илзе точно гора с плеч свалилась. „Я уже подумала, что несдобровать мне, узнает ведь, выдаст, под огонь подведёт!“
-Так что вы хотите?
-Говорят, дочь его не мертва.
-Как же? — наигранно удивилась девушка.
-Так целый отряд посылали, искали, монстра убили, а её нашли, назад привезли. Ты разве не знаешь?
Девушка покачала головой и чуть покачнулась на стуле.
-Монстра? Здесь разве монстры водятся?
-Да не здесь, дитя! Не боись! Это на Алзарных холмах — говорят, черти средь бела дня ходят! Маленькие такие и красивые, просто страх!
Илзе невольно хихикнула. Констанция тоже разразилась эмоциями. Сказала даже, что не раз думала словить одного из них и в огород своему сердешному подсадить.
-Так что вы хотите? — уже настойчивее повторила Илзе.
-Ох дорогая Оливия… Всего-то малость! Оставь ему записку, что Вендория, дочь его, жива, и хочет с ним повстречаться. Но она теперь, к сожалению, мертва. И пусть придёт на могилку.
-Мертва? Но вы только что сказали…
-Мясник и мельник решили, что тянуть не стоит. Сегодня же сожгут нечистую. Так будет безопаснее для всех! Милая, тебе нехорошо?
Лицо девушки побелело ещё больше. Карие глаза затуманились. В них отразился кошмар и самый жуткий из её страхов.
-Ты не больна?
-Страшно…
-Да ну тебе! Она — вампирка. Заслужила. А тебе-то бояться зачем?
-Страшно слышать такое… Я трусишка, — решила перевести всё в шутку, — и я, наверно, пойду…
-Погоди, а как же письмо! Я напишу, а ты снеси, мил человек, положи ему на окошко. Я только возьму бумагу. Погоди… Надо ведь оповестить лекаря, пусть знает заранее, а то ещё хватит удар…
Илзе было скверно от одной мысли, что всё это происходит именно с ней. „Сперва страх за Лая, теперь эта странная женщина. Она никогда не думала, что её отец мог так поступить с мамой… Или она не знала о нём, или женщина наврала? Но зачем и с какой стати?..“ — не унималась мыслями она, пока брела по одной из нехоженых улиц.
Нет, она и не собиралась идти к отцу и — тем более — что-то нести. То, что он помешался и был очень злым, если не сказать странным, да, и этого она, признаться, боялась. Что тот поймёт всё не так, заставит рассказать правду. А что скажет она, что жила в доме вампира? Точнее не в доме, а в пещере, таинственном замке, в котором всё совершается по мановению слова? Сперва он назовёт её сумасшедшей, после — ведьмой. Нет уж! Этому не бывать!
В её душе царила пустота — от боли, страха и незнания. Таинственный голубой свет, по-прежнему, мелькал где-то вдали и также мгновенно растворялся. В один момент он показался конём, и ей вспомнилась та странная рогатая лошадь, но, оглядев улицу до конца, Илзе не нашла на ней никого кроме кур, собак и людей.
„Куда идти? Дальше? Мой дом для меня закрыт, других не имею. Где Лай? Что если его больше нет?.. Я должна быть готова и к этому!“ — и, облокотившись на кирпичную стенку, присела на краюшек какой-то лавки и горько заплакала. Она не рыдала навзрыд, как делала это в пещере, как-никак, чувства сдерживал страх, да и что будет, если её увидят люди? Уже увидели — к счастью, Констанция не тот человек, который будет на месте слёз искать вескую причину… Всё-таки девушки часто плачут от любви — к этому все привычны.
Она сидела и, утирая набегающие слезинки, слушала, как свистит ветер, как бегают за забором ребятишки и играют в какую-то игру со снежками. Наивные слова ребят заставили её прислушаться. В них так и звучала простота, однако для неё она оборачивалась ещё большей болью.
-…Его убили! Его больше нет!
Девочка с косичками завопила на всю улицу: „Ура!“
-Теперь мы будем свободны! Кончился страх! Наши братья и сёстры будут на веки с нами!
„О ком же они говорят?“ — подумала она, как можно ближе прислонившись к стенке. Илзе хотела, чтобы её никто не заметил, и в этом ей помогла природа — густые заросли вьюнка устилали забор. Они вились и по стене дома и по земле, словом, она была зажата между листьев и больших синих голов. Одно неприятно — холод. Цветки покрыты тонким слоем инея — зима в Митис пришла быстро и неожиданно. Ни одно растение не было готово к ней…
-Тёмного закопали, как мой пёс копает себе ямки, когда хочет пойти… — дальше она не стала слушать. Худшая из всех догадок стала внезапно явью. Илзе снова побледнела, после налилась краской, в глазах потемнело, на миг она покачнулась.
„Словам Констанции не хотелось верить. Она искала повод, лишь бы сделать свою пакость, а дети никогда не врут… Тем более, что я знаю их — она, с косичками, — приходила однажды к отцу. Октавия, кажется, звали. А тот мальчуган — её троюродный брат. Его семья жила однажды неподалёку от нас. Мы не общались близко, но кое-что о нём я знаю и потому уверена: врать Лунсу незачем!“