Эмили.
Её кожа была бледной, с красными пятнами из-за рыданий и холода зимнего воздуха. Ханна с трудом одеревеневшими пальцами сняла свои перчатки. Взяв её на руки, почувствовала прилив облегчения, когда Эмили прекратила плакать. Ханна, трясущимися руками прижала её ближе, укутывая в складках пальто. Она потёрла спинку ребёнка, прижимаясь лицом к нежному месту невозможно мягкой кожи у основания её шеи. Глубоко вдохнув, позволила ангельской чистоте ребёнка успокоить её.
Пока Ханна укутывала и согревала ребёнка, вокруг них кружился снег. Минуты буквально тянулись, пока Ханна, наконец, не прекратила укачивать Эмили и не посмотрела в её огромные фарфорово-голубые глаза, задаваясь вопросом, что же её сюда привело, хотя глубоко внутри она уже знала. Луис больше нет. Мамы Эмили больше нет.
Ханна медленно поднялась, понимая, что ей придётся уведомить полицию и её ожидает адский бой со службой защиты детей. Но в этот раз, она не будет играть по правилам. Она была рядом, когда Эмили родилась, и она сделает все, что в её силах, дабы ей не пришлось проходить через систему приёмного попечения.
Она держала младенца одной рукой, и была уже готова вытянуть свой Blackberry и связаться со своим контактом в полицейском участке, когда увидела что-то прикреплённое к внутренней стороне корзины. Она присела и прочла записку. Та была написана на обратной стороне чека из продуктового магазина толстым чёрным маркером:
«Прости, Ханна. Я так больше не могу. Это слишком трудно. Жизнь слишком трудна. Пожалуйста, найди моего брата, Кристофера Джеймса. Найди дядю Эмили. Он вырастит её».
Кислота прожигала горло и Ханна боролась с подступающей к нему желчью. Этого не может быть. Она только вчера говорила с Луис. Как она могла пропустить предупреждающие знаки?
Ханна прижала младенца ближе к груди. Дыхание Эмили стало спокойным, её ритмичное сердцебиение было полной противоположностью хаотичному сердцебиению Ханны. Что ты наделала, Луис?
Она уткнулась лицом в мягкие волосы ребёнка и слезы, которые грозились подступить, наконец, вырвались наружу из-за той боли, которую Эмили испытает, узнав, что её бросили. Она знала глубину этой боли. Ханна знала, что подобная боль никогда не исчезнет.
ПЕРВАЯ ГЛАВА
«Желаю Вам счастливого Рождества ...»
Ханна нажала кнопку громкости на приёмнике так сильно, что её указательный палец болезненно прогнулся. Она потёрла пульсирующий палец, глядя на теперь чёрный дисплей. Это будет совершенно несчастливое Рождество. Шансы на счастливое Рождество были невелики и гораздо выше в пользу несчастливого.
Она солгала своему боссу, коллегам, и нарушила некоторые основные правила в службе защиты детей, чтобы быть здесь. В то время как другие украшали свои дома, совершали рождественские покупки и посещали праздничные вечера, она сидела в холодной машине и, со спящим ребёнком на заднем сидении, из-за сугроба шпионила за человеком.
Но она, после трёх несчастных, долгих недель, наконец-то, выследила и нашла дядю малышки Эмили. Теперь все, что она должна была сделать - постучать в дверь и представить его Эмили.
О, а затем убедить его её удочерить.
Верно. Прекрасный план, Ханна.
Есть ли бы у неё было чувство самосохранения, то она развернула бы свою машину в обратном направлении и мчалась со всех ног из Северного Онтарио.
Она бы лучше мужественно справилась с ужасными дорожными условиями, чем убеждала человека, который отворачивался от своей семьи в течение более десяти лет, бросить все и признать свою племянницу. Но она знала, что не могла этого сделать. Ханна повернулась в кресле, чтобы проверить Эмили, счастливо сопевшую в детском кресле.
Ханна взглянула на деревенскую хижину перед собой. Она все отрепетировала. Она подойдёт к ситуации с состраданием и честностью. Она могла это сделать. Она должна была это сделать. Ханна, прикусив нижнюю губу, посмотрела в проталину, которую сделала на замерзшем лобовом стекле. Её наполовину полная чашка праздничной смеси Starbucks, давно остывшая, стояла в подстаканнике рядом с пустой бутылкой младенца.
Она пригнулась, когда заметила движение в доме. К счастью, Ханна была почти уверена, что человек не заметил её серебристую Jetta, скрытую за сугробом на дороге. Как только она съехала с шоссе и потащилась по просёлочным дорогам, то начала ощущать себя движущимся на колёсах снеговиком. И когда наконец, в этом глушвилле нашла его хижину, она, спускаясь по нечищеной дороге, тихо молилась, чтобы не врезаться в припаркованный Range Rover.