Так же, как и этот сиротливый луч, рядом с ним томился живой человек. Вернее было бы назвать его полуживым, поскольку то состояние, в котором он прибывал, вызывало сострадание и жалость в глазах Милен. Это был весь израненный, избитый, истощавший юноша. Он настолько был слаб и измучен, что не мог даже пошевелиться и прилечь на бок, и сидя замер в таком положении, мучаясь от боли во всем теле, которая не давала покоя. Руки и ноги его были крепко связаны толстой, прочной веревкой. Юноша даже пытался теребить ее пальцами, желая хоть чуточку ослабить. Но ничего не получалось. Пальцы его не слушались и не хотели двигаться. Его голова непроизвольно склонялась вниз, как тяжелый, невыносимый груз, и он тихо стонал. Он хотел спать. Он хотел есть и пить. Но удивительно было то, что юноша, несмотря на свое ужасное состояние, с охрипшим голосом, поскольку во рту было сухо, напевал еле слышно какую-то песню. Он даже ее не напевал, а едва произносил слова, пытаясь наиграть еще и мелодию.
"Жизнь счастливой для меня была,
Никого не призираю, и не прячу зла.
Смерти я боюсь не оттого, что трус,
Оттого что к милой больше не вернусь...".
Милен до того поразила эта искренность и открытость, что в глазах ее невольно сверкнули слезы. Как человек, измученный в этой темнице, исхудавший и израненный мог петь такие светлые, добрые песни? Милен увидела в этом человеке знакомые черты лица. Возникло странное чувство, что она его знает давно и видит не первый раз.... И она непроизвольно и нечаянно, еле слышно произнесла:
- Джордж?!....
Узник прекратил петь и замолк. Все на мгновение затихло. Даже Джонни, который едва успел прибежать и уже стоял позади Милен, старался затаить свое дыхание.
Узник поднял свою голову, и его измученное лицо осветило одиноким лучом фонарика. Его сухие, потрескавшиеся губы дрогнули и в глазах застыли слезы. Он подумал, что это просто милый сон или видение.
- Милен, это Вы? - дрожащим голосом спросил он и обронил слезинку, но..., как Вы здесь очутились?!
- Ну-ну, парень, - послышался голос Джонни, - разве можно резко бросать такой грубый, на мой взгляд, вопрос? Уж, понятно, для чего мы здесь. Мы спасаем твою душу.
Узник не сводил глаз с Милен, а она продолжала смотреть на него, прислонившись к холодной решетке. Джордж хотел подняться с сырой земли и подбежать к девушке, побыть с ней рядом, но тугая веревка не позволяла ему шагнуть. Джонни закопошился и стал мельтешить вокруг железных пиков.
- У нас мало времени, - сказал он.
- Но, но, как вы здесь очутились? Это же опасно!
- О, это долгая история! Мы были четырежды подвержены смерти! - отвечал Джонни, - некогда сейчас все рассказывать, надо делать ноги!!! Неизвестно еще, что сейчас творится в замке и снаружи....
- Но, как вы узнали, что я здесь? Я, честно говоря, смирился с ужаснейшей мыслью, что больше никого не увижу. Я уже ни на что не надеялся. Я был приговорен к смерти, но стража куда-то исчезла....
- Мы одни, кто знает о вашем заточении, - перебил Джонни, - но, как мы можем открыть эту дурацкую решетку?!!
- Ключи должны быть у прислужника, он стережет меня днями и ночами, шептал Джордж, - но он куда-то запропастился....
Джонни обернулся назад и промолвил:
- А, это то самый жмот, что развалился посреди дороги?....
...обстановка вокруг замка осложнялась, начался настоящий бунт. Толпа народу загудела, зашумела еще сильнее. Причиной всего была, скорее, жуткая паника. Никто не понимал, что происходит. Пьяная парочка начала пакостить и грозиться забросить бутылки в самый пик башни. Женщины визжали и останавливали их. Одни говорили, что граф и принцесса готовятся к церемонии, и им не следует мешать. Другие чувствовали что-то неладное и требовали, чтобы граф показался.
- Какого черта! Я променял встречу рождества у себя дома на церемонию, которой видимо, не суждено свершиться! - кричал недовольный голос из толпы.
- Я приказал нашим войскам отступить от Глоберенских земель, пока не придет к власти граф и сам не распорядиться нашими войсками, - кричал второй голос.
Из леса тут как тут высунулись гномы, и, шатаясь во все стороны, дружно напевали рождественские песни. Кто-то над этим смеялся, считая гномов весьма забавными, кто-то неприлично выражался, прогоняя хулиганов. Гномы, которым было абсолютно все равно, продолжали весело напевать песни и путаться в ногах людей. Позже, они встали кучей у замка и так же наблюдали за происходящим.
Стражники уже ничего не могли поделать. Они лишь отгоняли каждого, кто пытался приблизиться к замку. Каждую минуту граф уведомлял стражу о том, что сейчас происходит внутри замка, и приказывал стоять на посту до последнего, дожидаться приезда короля. В последние минуты уходящего года доносились не ликующие, а, наоборот, протестующие крики: "Требуем графа! Требуем графа!"....
Джордж крепко обнял Милен, как только двери темницы удалось открыть с помощью ключа, который Джонни забрал из кармана храпящего на полу прислужника. Руки его освободили от тугой веревки, и теперь он мог прикоснуться пальцами к бледному лицу Милен, которое не видел так давно!
"Победа на нашей стороне!", - крикнул Джонни и поторопил обоих.
Троице удалось покинуть подземелье, благодаря Джорджу, который знал, где находится лестница, и сумел, не растерявшись продумать план побега. Милен видела, как он слаб и ей было очень жаль его. Он старался не отпускать ее руку, словно не хотел больше потерять ее. Ему хотелось крепче сжать ее ладонь, но он не мог, так как силы его окончательно покидали, а ноги еле ступали и не давали идти дальше. Тем не менее, как страшно бы ни было путникам, они надеялись, что все закончится хорошо. Вот уже оставались считанные минуты, секунды. Коридоры, как ни странно были пусты и безлюдны. Никакой стражи и охраны! Но было слышно, как с улицы доносились крики, возгласы людей. Милен это немного беспокоило, ведь неизвестно было, как ко всему отнесется народ. Все молча ступали по длинному коридору, измученные и уставшие. Джонни, как и прежде вцепился в платье Милен, едва успевая ступать за ней.
- Я больше не хочу снова потерять тебя, - сказал тихим голосом Джордж, - никогда!