– Но вы поедете со мной?
Я погладила девочку по руке.
– Я не смогу с тобой остаться, но обязательно сделаю так, чтобы у тебя было все, что нужно.
Эмили молчала. Я уложила ее вещи. Их было совсем немного. На комоде я заметила небольшой каталог, раскрытый на странице с фотографией девочки в летящем розовато-сиреневом платье, похожем на наряд принцессы. Словно наяву я увидела, как Эмили находит нужную страницу и ставит каталог на комод, так, чтобы мама обратила на него внимание. Девочка была уверена: мама увидит его и обязательно купит ей платье на день рождения или поможет написать Санта-Клаусу письмо с просьбой о таком подарке. Я сунула каталог к себе в сумку и протянула руку Эмили. Однако девочке хотелось, чтобы я понесла ее на руках. Я подняла ее, а один из полицейских помог мне с чемоданом.
Малышка обвела взглядом комнату.
– Я сюда еще вернусь? – спросила она.
Все ее воспоминания о матери были связаны с этим домом, и я чувствовала, что должна дать ей возможность с ним попрощаться.
Я кивнула.
– Обязательно. Я тебя привезу.
Открыв дверцу машины, я посадила Эмили и пристегнула ее ремнем безопасности. Девочка выглядела потерянной. Поблагодарив полицейских и пообещав им оставаться на связи, я поехала к дому Делфи.
Следующим утром я проснулась, выпустила Лапу погулять и, просмотрев свои записи, набрала номер матери Трейси, но ее телефон был отключен. Тогда я позвонила ее отцу. Он не сразу взял трубку. Полиция уже рассказала ему о смерти дочери, но он не мог приехать на похороны – слег с васкулитом. Я спросила, видел ли он когда-нибудь свою внучку, Эмили. Он ответил, что видел очень давно, когда та родилась. Продиктовал новый номер телефона бывшей жены. Не теряя надежды, я позвонила ей. Она уже знала о смерти Трейси и собирала сумку для похорон. Я выразила соболезнования.
– Мне пришлось отпроситься с работы, – посетовала мама Трейси, тяжело дыша: слишком быстро бежала к телефону. – А начальство не любит, когда отпрашиваются в последний момент.
Я была потрясена: она совсем не думала ни о дочери, ни о внучке!
– Эмили поместили в приемную семью, – сообщила я.
– Меня за такое могут уволить, – продолжала она. – Надеюсь, не уволят, но могут.
– Вы хотите повидаться с внучкой?
Женщина шумно выдохнула в трубку. Я мысленно представила, как она возмущенно отмахивается от меня.
– Если будет время. А его, может, и не будет! Хватит только на то, чтобы по-быстрому съездить туда-сюда. Меня надолго с работы не отпустят.
– Вы знаете отца Эмили? – перебила я.
– Если б знала, он бы сейчас не разгуливал где попало и не плодил детей от разных девчонок.
На этом и наш разговор завершился. Я позвонила брату Трейси. Он посочувствовал племяннице, но сразу дал понять, что не сможет взять ее к себе. Объяснил, что работает на складе в ночную смену, а семьи у него нет. Я положила трубку и вычеркнула всех троих. Ненавижу эту составляющую своей работы – видеть, что близкие ребенка ему вовсе никакие не близкие и не могут, а то и не желают заботиться о нем. Кажется, единственной, кто переживал за Эмили и Трейси, была Грета Ларсон. Я набрала ее номер. Ответил пожилой мужчина. Сомневаться не приходилось: он плохо слышит. Когда мне в третий раз пришлось просить Грету к телефону, мое терпение почти иссякло. Наконец он передал ей трубку.
– Огромное спасибо, что позвонили. – Голос Греты дрожал. – Я так волновалась. Никто из соседей не знает, что с Эмили.
Я заверила миссис Ларсон, что девочку поместили в хорошую приемную семью, и спросила:
– Вы что-нибудь знаете о семье ее матери?
– Родители разведены. Отец болеет, а мать у нее какая-то странная. Трейси довольно часто общалась с братом, особенно в первый год после рождения Эмили, но я ни разу его не видела. Он живет в паре часов езды отсюда.
– А об отце Эмили вам что-нибудь известно?
– Честно говоря, я думаю, даже самой Трейси о нем мало что известно. Они были подростками, когда она забеременела. Скорее всего, он закончил колледж, нашел работу. Возможно, женился и завел детей. Кто знает? Уверена, судьба Эмили ему безразлична. Трейси не стала писать его имя в свидетельстве о рождении. Не знаю, почему. Мог бы, по крайней мере, алименты платить. Государство бы заставило. Но, видимо, Трейси не хотела сражаться с ним за выплаты. Бедняжка. – Голос Греты сорвался, и она кашлянула, прочищая горло. – Трейси была слишком юной, чтобы растить ребенка. Ей вечно не хватало денег, но она была хорошим человеком. И дочурка ее – чудесная девочка.
Грета замолчала. За эти несколько лет она стала Трейси ближе, чем родная мать.