– А я, сударыня, – признался он, – окончательно сбит с толку. Ты хочешь заставить меня поверить в то, что добрые чувства тебе совершенно не свойственны. Но ты помогаешь покинутому ребёнку взобраться на дерево и ласково гладишь его по голове. И ты горячо защищаешь женщину и ребёнка, чьи мужество и страдания были низведены до слащавых сантиментов, которыми окружена рождественская история. И ты держишь меня на расстоянии вытянутой руки, чтобы защитить от себя самой, от собственного несчастья. Ведь в этом все дело, не правда ли?
Она склонила голову ему на плечо и вздохнула.
– Эта прогулка была долгой, – произнесла она. – Я очень устала, Эдгар. Устала оттого, что меня все время понукают, провоцируют и мучают вопросами. Давай на этом закончим. Поднимись вместе со мной, когда вернёмся домой. Раздели со мной ложе. Обними меня так же, как ты делал это прошлой ночью. Ты ведь держал меня в объятьях всю ночь, не так ли? Твоя рука, наверное, онемела. Обними меня сегодня снова. И вовлеки меня дальше в этот ужас супружества. Возможно, я засну, а когда проснусь, снова буду полна сил и энергии, чтобы сражаться с тобой. Я буду сражаться с тобой, ты же знаешь. Видишь, я ненавижу тебя.
Он неожиданно улыбнулся, а потом громко рассмеялся. Она произносила слова почти с нежностью. О, да, он завлечёт ее глубже в ужас супружества – их супружества, ее новой семьи, детей, Рождества. В одном она была права. Он мог быть безжалостным, когда ставил перед собой какую-либо цель. Сейчас у него была цель. Цель, которая была важна не только для его разума, но и для сердца. Он хотел супружеских отношений с этой женщиной.
Настоящего брака.
Он нашёл ее слабое место, – она сама вручила ему в руки это оружие. Он был знатоком – безжалостным знатоком – в нахождении и изучении слабостей противника, и не отступал до тех пор, пока не получал то, что хотел. У Элен, миссис Эдгар Доунс, не было ни единого шанса.
За исключением того, что она была чертовски упряма. Она – сильный противник. Он не смог бы противостоять слабому противнику, который сдаётся при одном виде грозного соперника. В такой битве нет вызова. Элен не была таким противником. Она могла бросать ему в лицо слова ненависти, в то время как нуждалась в поддержке его рук.
– Могу я понести тебя на руках остаток пути? – спросил он, видя ее усталость.
– Если ты только попытаешься, Эдгар, – ответила она, – двери моей спальни будут для тебя навеки закрыты, и я буду выкрикивать через них гадкие слова, которые постыдится произнести любая уважающая себя леди, в ответ на все, что ты захочешь мне сказать. Я буду позорить тебя перед твоим отцом и сестрой, и перед всеми этими отвратительно важными людьми. Я не куль с картошкой, чтобы тащить меня только потому, что я имела несчастье оказаться в положении и в твоей власти.
– Простого «нет, спасибо» было бы достаточно, – сказал он.
– Мне хотелось бы, чтобы ты не был таким большим, – заявила она. – Мне хотелось бы, чтобы ты был маленьким и слабым. Я ненавижу твою силу.
– Верю, – откликнулся он на ее слова, когда они вошли в дом, – я понял твою мысль. Пойдем. Я провожу тебя наверх, и буду держать в своих объятиях, пока ты будешь спать.
– Ой, уходи, – воскликнула она, отпуская его руку, – поиграй в бильярд, или выпей портвейна, или сделай то, что ты обычно делаешь, чтобы заработать еще один миллион фунтов перед Рождеством. Я не нуждаюсь в тебе, и во сне тоже. Я напишу несколько писем.
– После того, как отдохнешь, – твёрдо сказал он и снова взял ее за руку. – И если ты действительно ищешь ссоры, Элен, я как раз в настроении обеспечить тебе ее. – Он повел ее вверх по лестнице.
– Ну тебя, – фыркнула она. – Нет, не хочу. Я слишком устала.
Он снова рассмеялся.
* * *
Джек Сперлинг прибыл в Аббатство Мобли ближе к полудню, Грейнджеры – как раз перед ужином.
Джека незамедлительно провели в библиотеку, и Эдгар вместе со своим отцом сразу же присоединился к нему.
– Сперлинг, – Эдгар кивнул головой в ответ на приветствие молодого человека. – Рад, что вы благополучно добрались. Это тот самый молодой джентльмен, о котором я говорил Вам, отец.
– Мистер Сперлинг, – старший Доунс нахмурил брови и окинул гостя взглядом с головы до ног. – Вы очень молоды.
– Мне двадцать два, сэр, – произнес юноша, краснея.
– И осмелюсь сказать, Вы, как и большинство молодых джентльменов, любите тратить деньги при любой возможности, – заявил мистер Доунс, – или даже чаще.
Джек покраснел еще больше.
– Последние два года я зарабатывал на жизнь, сэр, – он расправил плечи. – Все, что я заработал, все, что скопил, тратясь только на питание и жилье, я отдавал в счет оплаты долгов, в которые я не влезал.
– Да, да, – хмурый вид мистера Доунса говорил о его недовольстве. – Полагаю, Вы достаточно глупы, чтобы разориться из-за расточительства своего отца. Во имя этого нелепого понятия о чести джентльмена.
– Сэр, – возмущенно воскликнул юноша, раздувая ноздри, – со всем моим уважением, я не желаю слушать, как оскорбляют моего отца. И честь для джентльмена – это наивысшая ценность.
Мистер Доунс махнул рукой.
– Работая с моим сыном и со мной, молодой человек, – сказал он, – Вы сможете стать богатым. Но если Вы намереваетесь тратить Ваши с трудом заработанные фунты на выплату отцовских долгов – Вы не наш человек. Вам потребуется более дорогая и стильная одежда, чем та, которую Вы сейчас носите. И также более чем приличная крыша над головой. Вам нужна будет жена, которая будет поддерживать Ваш имидж в деловом мире. Я думаю, у Вас уже есть достойная девушка на примете. Вам следует думать о себе самом, а не о кредиторах, которым Вы ничего не должны, если забыть о чести джентльмена. В этом перспектива. Мой сын уже предлагал Вам работу у нас, и я склонен поддержать его. Но только если Вы готовы стать преданным своему делу бизнесменом. Вы готовы?
Джек побледнел. Он мог бы работать на этих двух могущественных людей, которые знают, как стать успешным и разбогатеть. Как джентльмен, который получил достойное образование и приобрел опыт, управляя имением отца, а также работая клерком в Лондоне, он мог бы учиться у них, пройти хорошую школу, и когда-нибудь открыть свое собственное дело. Это был уникальный шанс, возможность, о которой можно было только мечтать. Он сможет сделать предложение Фанни Грейнджер. Все, что от него требовалось – отказаться от пары принципов и сказать «да».
Эдгар наблюдал за лицом юноши. Сам он не стал бы использовать этот подход, но его отец вырос в более суровом мире.
– Нет, сэр, – лицо Джека Сперлинга стало белым, как бумага. Он почти прошептал эти слова. Но они были совершенно отчетливыми. – Нет, спасибо, сэр. Я вернусь в город на почтовых. Благодарю, что уделили мне время. И Вас тоже, сэр. – Его взгляд обратился к Эдгару.
– Почему нет? – пробурчал мистер Доунс. – Надо думать, потому что Вы джентльмен. Глупый щенок.
– Да, сэр, – с достоинством ответил Джек. – Потому что я джентльмен и горжусь этим. Лучше я умру от голода, оставаясь джентльменом, чем буду жить в богатстве, но как… как… – Он стремительно поклонился. – Всего Вам доброго.
– Присядьте, мистер Сперлинг, – сказал мистер Доунс, указывая на стул рядом с юношей. – Кажется, мой сын верно оценил Вас. Я тоже узнал достаточно. Мы должны поговорить о деле. Люди, которые начинают заниматься торговлей с единственной целью – разбогатеть, даже если ради этого им придется отказаться от своих обязательств, от ответственности, и пройтись по головам, – такие люди часто добиваются успеха. Но это не те люди, с которыми я хотел бы иметь дело или вести совместный бизнес. По-видимому, Вы не такой человек.
Джек перевел взгляд с него на Эдгара.
– Это была проверка, – пояснил Эдгар, пожимая плечами. – Вы прошли ее.
– Я оправдал бы Ваше доверие, сэр, – натянуто произнес юноша, – без всякой проверки. Я джентльмен.